раздражение пополам с брезгливостью.
– Сука, уберите от меня этого урода!
– Сёма, – с натугой выдавил я. – Уведи Бориса Бухалыча в гостевую. Помнишь же, где это? Наверх и направо, третья дверь.
– А ты… – с сомнением протянул Сёма.
– А я справлюсь. – Самообладание частично вернулось ко мне, и я скомандовал: – Инна, уведи девочек! И унесите свои подарки! Чтоб через полминуты тут никого из вас не было, быстро!
Я опёрся о стену, тяжело дыша. Колено всё ещё стреляло болью, но понемногу успокаивалось. Кажется, мне придётся расчехлить мою старую трость, но ничего, ничего, это пройдёт, я не в инвалидном кресле, и слава богу.
– Куда… куда ты меня… Я хочу, чтоб Тоха выпил с нами, не пущу, если не выпьет! – голосил Борька, пока Сёма не без труда отрывал его от Антона. Пьян Проничев был в такие сопли, словно бы за те минуты, что меня не было в гостиной, выжрал весь мой минибар. Жанна тем временем волочила сумку к лестнице, а Инна тянула за собой Аню, но та неожиданно закапризничала и принялась от неё отбиваться.
Мимо с озабоченным лицом пронёсся Сашка. Он даже внимания не обратил на творящееся безобразие, лишь обогнул всех действующих лиц и принялся спешно обуваться.
– Андрей, прости, мне пора. Ребята позвонили, у них труп, надо ехать.
– Что там? По классике: совместное распитие спиртных напитков и тэ дэ и тэ пэ? – спросил Сёма, взваливая себе на плечи Борьку, который уже успел затянуть какую-то заунывную песню.
– Нет, – бросил Сашка. – Пацан. Ребёнок.
При этих его словах Антон будто бы вздрогнул и кинул на него мимолётный взгляд, но тут же перевёл его на Аню, опустился перед ней на корточки и стал что-то тихо ей говорить.
– Я не хочу, чтоб ты уезжал!.. Когда ты снова приедешь? – услышал я её плачущий голос. Ей вторил Борька:
– Куда все собралися? А ну не пущать! Мы ещё не выпили же, мужики, ну бля…
– Ребёнок? Вот те на… – выдохнул Сёма. – Выпьем, Борь, выпьем, но позже, пошли со мной, а потом и другие подтянутся, пошли-пошли.
И он, кряхтя, потащил его вверх по лестнице. За ними ушли и девочки – все три сообща тащили сумку с подарками, даже Аня помогала, хотя, подозреваю, что она больше путалась под ногами, чем приносила какую-то пользу.
Я осторожно ступил на ногу, охнул, постоял немного, привыкая, и всё же похромал к Антону. Тот стоял и смотрел куда-то в пол, нахмурив брови и сунув руки в карманы, пока за его спиной Сашка натягивал куртку.
Теперь, вблизи, я видел, что Антон несколько посвежел со времён его бесконечных январских приступов ломки, но всё ещё выглядел бледным, осунувшимся, и эти очень знакомые синяки под глазами, будто он… Да, будто он плохо спал.
– Андрей, там ворота…
– Открыты, – буркнул Антон, не оборачиваясь. – Их даже ребёнок вскроет, ну.
Сашка окинул его тем самым задумчивым взором, которым он когда-то, два года назад, смотрел на меня, да и сегодня вечером периодически этот взгляд у него проскальзывал. На миг мне почудилось, что