смысла в сегодняшней эпохе. Плоские фигуры были испачканными, выгоревшими, с оторванными уголками, иногда со следами чего-то жирного. Всё это лежало тонким слоем под полированным свинцовым стеклом. Юноша вспомнил недавний разговор с Yoль. Про переоценивание.
Залов было несколько. Нат всё-таки сбился со счёта, когда удивился, что их более четырёх. Он понимал, зачем в бункерах кланов делят комнаты для сводных братьев, зачем отцу отгораживаться от них, своих сыновей плотными стенами, как и старейшинам отмежёвываться от приближённых слуг… но зачем отделять плоские прямоугольники и квадраты, которые и так скрыты свинцовым стеклом, от оплавленных форм разного цвета, неинтересными комками лежащими по таким же строгим стеллажам?
– Гигиеническое средство, – прокомментировал толстяк, важно оттопырив нижнюю губу. Поводырь держался ближе к проходам, освобождая простор для просмотра.
Yoль обернулась на него, блеснув золотом радужек:
– Почему вы ими не пользуетесь?
Инструктор шокировано вытаращился. Нат с неким затруднением проходил вдоль экспонатов, таща следом за Кeyлой Ивuша, которому как и старшему переставало быть интересно после первого экспоната в ряду.
– Это могло помочь деформированным? – уточнила Yoль, засомневавшись из-за демонстративной реакции.
– Ну конечно же! – даже оскорбился представитель института. – Сколько всевозможных мутаций и хворей и сколько осталось бесценных артефактов!.. Пройдут года и потомкам просто ничего не останется – они забудут, что была Великая Эпоха! А деформированные и больные умирают, не в состоянии оставить после себя ничего!
Кожа его обширного лица закраснелась от искренности негодования, Yoль же с сомнением подтянула к животу очищенный, почти целый прибор, который до сих пор не передала скупщику. Толстяк смотрел на вещицу, но ненавязчиво, уже привыкнув к мысли об обладании будущим экспонатом.
Группа прошла ещё пару-тройку залов. Нат не позволял Ивuшу наставить отпечатков на полированное стекло, Кeyла внимательно всё оглядывала, Yoль медлительно переставляла длинные ноги, погрузившись в мысли. Толстяк порой бросал очередной комментарий, видимо, считая, что без него тут не разобраться.
– …артефакты прошлого, снабжённые увеличивающими линзами…
Нат волевым усилием не закатил глаза.
Большинство приборов предполагали парные линзы, что не означало, что все они их имели. Часть стёклышек лежала в оправах крошкой, сохранённая с фанатизмом, на который только хранители способны. Линзы удерживали странные полимерные скобы, так что Ивuш совершенно неожиданно сказал:
– Гоглы!
– Не совсем, – благосклонно ответил голос из-за спин. – Это увеличивающие, уменьшающие и преломляющие приспособления – не защитные… что впрочем заметно по их хрупкости…
Инструктор вздохнул, будто уязвимость древних стёкол было самым острым вопросом к эпохе.
Нат от скуки стал озираться по углам и неприметным местам, подмечая сметённый