на матрас, сжав голову руками.
– Это просто сон, – повторила она себе, но ее голос звучал слишком слабо, чтобы заглушить то, что она услышала.
Она знала, что теперь не сможет уснуть. И знала, что этот шепот вернется.
4. Гул
Астрид стояла у очага, осторожно перемешивая травы в глиняной миске. В воздухе смешивались запахи сырых досок, которыми были отделаны дома, и легкий аромат готовящейся пищи, уносимый ветром. Огонь тихо потрескивал, отбрасывая теплый свет на стены. На полке над очагом стоял тяжёлый глиняный горшок с едва видимыми трещинами, который, казалось, пережил несколько поколений их семьи, однако Астрид прекрасно помнила, что он треснул девять лет назад, когда они с Саной носились по дому, отбирая друг у друга кусок ткани для нового платка. В доме царила обычная, успокаивающая тишина, нарушаемая лишь звуком шагов отца, который рубил дрова у входа, и негромким напеванием матери, перебирающей ткани в углу. Вроде как, все было как обычно безмятежно, умиротворенно, однако эта картинка казалась лживой, подобно миражу или дурману после крепкой брусничной настойки. Девушка знала, что это спокойствие ненастоящее, притворное и до тошноты фальшивое.
Астрид на секунду оставила готовку и подхватила со столешницы чашу с родниковой водой, бросила туда горсть зерна и вышла на крыльцо. Половицы скрипнули под ногами. Девушка поставила чашу на подгнившую от сырости ступень и поджала губы. Это был ритуал, вошедший в повседневную жизнь наравне с вечерними песнопениями, символическая жертва богам, чтобы день прошел благоприятно. Отовсюду слышались привычные звуки пробуждающейся деревни. Перед рассветом пахари шли в поля, чтобы проверить, не оставил ли лес следов на их урожае – иногда в земле находят странные символы или следы, которых не должно быть. Близился сезон урожая, когда каждый вечер в сезон урожая жители собираются, чтобы очистить и сложить собранное зерно в общую амбарную кладовую, которую запирают особым ритуалом, а потому пахари проводили почти все свое время в полях. После окончания жатвы вся деревня собирается на площади, чтобы благодарить богов, это единственный день в году, когда никто не боится оставаться на улице после заката. Раньше Астрид любила праздники за еду: каждый раз женщины готовят особое блюдо из хлеба, меда и трав, которое по преданию защищает тех, кто его съест, однако девушка любила его не за магические свойства, а за сладкий вкус, отдающий легкой горчинкой. Однако был и праздник, который Астрид ненавидела всей душой – Ночь Теней. Это самый мрачный праздник, когда жители закрываются в домах, гасят все огни и проводят ночь в молчании и темноте, по преданию, это ночь, когда боги уходят в лес и нельзя привлекать к себе их внимание, чтобы не накликать беду на грядущий год. Вспомнив о десятках ночей в безмолвном ужасе, Астрид поспешила вернуться в дом, к теплу и защищенности.
Голова девушки все еще была занята ночным шепотом. Она пыталась сосредоточиться на работе, но каждая ее мысль возвращалась к тому странному событию. Мысли, подобно чернокрылым воронам, кружили, сплетались в бешеном смертельном танце.
Неожиданно