положил лоб на сцепленные руки и ждал: если цель недалеко, то поспать он завалится прямо здесь, в этой скрюченной позе. Если полёт займёт больше часов пяти – потащится в каюту. Я уже выучил его привычки. Текила вот всегда спал у себя, даже если было минут тридцать.
– Нового вызова нет.
– Как нет? – заволновался я. – Ни нападений на границах, ни вторжения через норы, ни неудачных экспериментов? – Последнее я сказал с каким-то внезапным для себя самого оскалом. Закусил щеку сильнее.
– Ты рот-то прикрой, Ганс, не каркай на корабле. – Текила закряхтел и встал с кресла. – Космос он всё слышит, вообще-то. Раз распоряжений нет… – Он осторожно взглянул на Вульфа.
– Распоряжение есть. Помыться, поесть и лечь спать. – Лис и Текила одновременно выдохнули. – Можете быть свободны. Ганс, останься на пару минут.
К заправке приближался огромный танкер, в разы больше нашего «Рыцаря». «Белый кролик» – прочёл я название. Сейчас этот кролик с печатью Торговой палаты на корпусе, судя по размерам, выжрет всю нью-нефть со станции и отправится в путешествие дальше, а станции придётся восстанавливать запасы не одну неделю. Если не месяцев.
– … Ганс!
– А?
– Твоё состояние меня напрягает.
– Я же прошёл все тесты на прошлой неделе. Всё в пределах нормы, учитывая нагрузку.
– А на этом задании ты всадил десять пуль в голову инсектоида. В оторванную голову. Еще и раздавил сапогом. – Вульф говорил медленно, проговаривая каждое слово.
– Психанул. Да и это была голова инсектоида, а не Текилы или Лиса, – попытался пошутить я.
Вульф вздохнул. На мгновение замолчал. Его губы поджались. Он поднял руку, открыл рот, но не нашёл слов. Кулак бесшумно опустился на панель. Он повторил этот медленный обречённый удар и замер.
– Я могу идти?
– Да. – Когда я был у двери он окликнул меня. – Ненависть это не то, ради чего мы сражаемся, Ганс.
«Ради чего сражаешься ты?» – прошелестело листвой из глубины сознания.
Нет, ненависть никогда не была моей движущей силой. Было что-то другое, но я забыл.
***
– Зачем ты рассказал Вульфу? – Я ковырялся в тарелке, выбирая соевое мясо из кашеобразного гарнира.
– Потому что был обязан отразить всё в отчёте. Это работа полевого командира, Гензель, – ответил отвлечённо Лис. Он что-то рассматривал в планшете и даже не притронулся к еде. – Если в этом нет ничего страшного, то чего ты перепугался?
– Потому что когда это написано, это выглядит и правда странным. – Я нашёл кругляшок сои и насадил на вилку. Начал крутить её в руках.
– Это и было странным, Гензель. Но… Я понимаю тебя. Видеть, как рушатся идеалы – погано. Разрушать их самому – ещё более погано.
Соя упругим шариком перекатывалась во рту. Солоноватая, чуть отдающая грибными специями, она постепенно теряла свой вкус, превращаясь в постный комок белка. Я с отвращением проглотил его.
– Просто новых идеалов нет.