И вот, пожалуйста, на весь дом всего пять подключений и одно у нас. Казалось бы, радуйся, будь благодарна. Но нет, все, все что не делается, все напрасно. Стараешься, стараешься, выбиваешься из сил и ничего, ничего. Все так как-будто так и надо. Ни спасибо, ни слова благодарности. Только зло и невнимание. Где ты была, проститутка?! – завыл он фальцетом, потрясая кулаками и глядя вверх.
Наступила пауза.
– Тише, соседи – тихим голосом умоляла женщина. Руки ее были опущены вдоль тела, голова свесилась на грудь.
Мужчина остановился, взялся за ворот халата и покрутил головой из стороны в сторону, явно понимая, что переборщил.
– Что ты на полу сидишь? Иди, сядь где-нибудь..
Женщина зашла в зал и села на диван.
Лист упал на землю.
После «грома и молнии» наступило затишье.
– Лена – продолжил мужчина более спокойно – ты же знаешь, как я тебя люблю. Зачем ты заставляешь меня мучиться. Ну, задержалась на работе, всякое бывает. Ну, но есть же телефон, ведь можно позвонить. Я ведь переживаю. Пусть ты меня не любишь, но можно проявить хотя бы каплю уважения?
Женщина молчала, хотя в монологе возникали подходящие паузы. Она сидела, упершись ладонями в диван. Голова ее была наклонена в бок.
– Почему ты молчишь? – спросил он. – Почему ты постоянно молчишь? Я знаю, тебе нравиться, нравиться надо мной издеваться.
– Да кому ты нужен? – произнесла она уничижительным тоном, повернув голову в сторону.
– Что-о? – не понял мужчина.
– Хватит. Тебе самому не надоела эта комедия?
– Комедия?! – ощерился рот.
– У меня болит голова, я пойду, лягу. – Сделала она попытку встать. Он схватил ее за руку:
– Никуда ты не пойдешь! – Резким движением заставил ее сесть. – Значит, все, что я говорю комедия, комедия! Нет, меня просто поражает такая удивительная черствость и неблагодарность. А ты вспомни, вспомни, кем ты была до знакомства со мной. У меня голова болит, я пойду, прилягу – он неудачно ее передразнил.– Барыню из себя разыгрываем. Забыла, как коровам хвосты крутила, лимита несчастная?!
Ни один мускул не дрогнул на лице женщины. Слишком много было ударов, она научилась стойкости. Сидела тихо или, подбирая слова, или не желая реагировать. Но, предательская слеза все же проникла в глаз, и руке пришлось к ней прижаться. Мужчина продолжил, не обращая внимания на эту мелочь:
– Права была мама, когда говорила – подумай Алешенька, подумай, на ком женишься. У этих провинциалок одно на уме – в городе как-нибудь зацепиться. Задурила тебе голову, а ты и рад. Потом прозреешь – поздно будет.
– Ну, что же ты?! – женщина не вытерпела, ее голос стал громче, и она начала платить мужчине той же монетой. – Что же ты не звонишь своей мамочке дорогой, Клавдии Игнатьевне?
Она встала с дивана и пошла к нему, указывая дрожащей рукой на телефонный аппарат.
– Звони, она тебя пожалеет. Алешеньку своего…
– Не смей трогать мать!
– Да, мамочка у нас главная, мама то, мама се. Без мамочки мы никуда, а что мамочка скажет? Даже дочь мы Клавой