инструментах подспудно чуяли своего коллегу по оркестру, «который не обидит и все поймёт по-братски».
Ничего близкого к разврату тут и рядом не лежало. Васе было просто фиолетово почти все. Я не могу подобрать другое слово, ибо у Васи крайне скудный словарный запас, зато запас воли и иронии почти безграничен.
– А давайте, девчули мои, сходим на лакшери помоечку, вдруг че там толстосумы обронили? Че мозги теребить, коли опали, так нечего лизать, – последнее мой Вася обронил почти в рукав.
Ванечка удивленно и облегчено хмыкнул – вроде пронесло мимо бабских слез: их Ванечка боялся почище пандемии. С удивлением он отметил, как тонкая моя рука крепко оттолкнула скамейку, а потом так же решительно толкнула дубовую створку роскошных ворот в «пещеры Али-Бабы». Девчонки брезгливо сморщились, но азарт древних самок-собирательниц победил инстинкт новых самочек-разбрасывательниц.
В помойке было чище, чем у нас на заднем дворе. Редкие пакеты с мусором были в аккуратном деревянном коробе, а перед ним – о чудо, о восторг! – стоял практически новый ротанговый диванчик, такие же кресла и столик! Этикетки еще не успели даже промокнуть! Может, не подошли к интерьеру? Может, на них начихали особо заразные зомби? Да мох с ним! В хозяйстве же пригодится! А как же Ренатушке моей будет чудно на нем свои стишочки-то кропать! (Вася не понимал Ренату, но был в священном восторге и ужасе от потока заумных слов, которые она еще и заворачивала в рифму, да так, что сердце маялось от чего-то и не смело думать про баб и самогон, уж если только про баньку, да и то не про общую).
Решено! Берём дары помойки и тащим к гномам!
Диванчик влез на крышу моей машины, кресла и столик тащили сообща. Всё удивительно гармонично вписалось у прудика и оставило за кормой памяти весь этот дикий день. Вася умел удивить телочек, занять испуганного мужичка работой, успокоить Жабу вкладом в общий котел, позабавить Юрасика маленькой кражей.
Вечером, естественно, Вася с Ванечкой накидались на новых креслицах в щи! Они пили в бане, пили после бани, пили вместо бани. Обсудили и бывших с их бабской жадностью неутолимой, и будущих, за которых «давай еще по одной! Чтобы весело жилось, чтоб стоялось и моглось!». Отбили друг другу спины веником почище каящихся фанатиков. А потом, уже глубокой ночью, когда весь дом погрузился во мрак и тишину, конечно, завели речи «об странном, об необъяснимом, об потустороннем, об волшебном этом всем!».
Глава 16. Кто ты?
– А во мне вот есть чего? – опершись о стол уже слабеющей рукой, спрашивал Ванечка.
– В тебе уже почти литр водки, вот что я тебе скажу! – миролюбиво ответил Васяня. Он уже и сам был почти в хлам, забыл, что в платье, что обнимать по-братански пьяного мужика небезопасно, что Рената тоже любит выпить, чем надо воспользоваться, и она уже приготовилась к броску.
Ванечка поглядел на такую близкую и родную Нору влажным