что увидела те фотографии – они прочно засели в моем сознании.
Чтобы отвлечься, решаю заняться уборкой. Вытаскиваю бутылки с водой, выжимаю тряпку и начинаю протирать внутренние стенки пустого холодильника. Возвращаю бутылки обратно, переставляю их несколько раз, чтобы они лучше смотрелись, и только когда остаюсь довольна результатом, перехожу к следующему холодильнику с десертами.
Внезапно слышу вой сирен – резкий, как раскаты грома в безоблачном небе. Резко поднимаю голову и вижу, как мимо кофейни проносится машина скорой помощи, а за ней – две патрульные полицейские машины. В груди все сжимается, мышцы напрягаются в тревожном предчувствии. Я бросаю тряпку в воду и бегу на улицу, пытаясь понять, куда направляются эти мигающие огни.
Выбежав на тротуар, едва успеваю заметить, как они сворачивают направо и исчезают из виду, унося с собой затихающий рев сирен.
Похоже, на Норт Раш что-то случилось.
Очевидно, что происходит что-то серьезное, раз вызвали скорую помощь и две полицейские машины. Любопытство буквально разрывает меня изнутри, но я понимаю, что ничего не могу сделать, кроме как вернуться в кофейню и спокойно закончить уборку. Проходит полтора часа, и, как всегда, приезжает Генри. Он устраивается за своим любимым столиком у окна, потягивает кофе и заполняет заявку на необходимые товары.
– Ты слишком много думаешь, – замечает он, глядя на мое мрачное лицо.
Я сижу за стойкой, уставившись в панорамные окна. Жизнь за стеклом кажется такой бесконечной, но в то же время хрупкой – она может оборваться в одно мгновение, быстрее, чем успеешь моргнуть.
– Знаю, – коротко отвечаю я.
Ничего не могу с собой поделать.
Генри тяжело вздыхает. Я рассказала ему о фотографиях мертвого Дэвида, и это явно его расстроило.
– Тебе нужно развеяться, – предлагает он, и в его басистом голосе снова слышны нотки грусти. – В твоем возрасте важно проводить больше времени на свежем воздухе, наслаждаться жизнью и заводить новые знакомства. А ты сидишь здесь и переживаешь из-за смертей, которые к тебе никакого отношения не имеют.
Я закатываю глаза. Ну да, конечно, он сам-то такой спокойный. Притворяется, будто его это не трогает, но я же не слепая – понимаю, почему он на этой неделе так редко заезжал в кофейню. Его больное сердце – дело серьезное.
– Влюбиться тебе надо, – вдруг говорит он, и я морщусь от внезапной боли в груди. – В такого парня, который будет заботиться о тебе, дарить подарки, уделять внимание и всегда быть рядом, чтобы ты не чувствовала себя одинокой.
Каждое его слово будто бьет меня ножом. Я закрываю глаза, с трудом сдерживая резкие слова, которые так и рвутся наружу.
Влюбиться. Серьезно?
Он знает, что однажды я уже влюбилась, и к чему это привело. Теперь я даже не уверена, смогу ли снова кому-то довериться. Ведь основа любви – это доверие, а у меня с этим большие проблемы, особенно когда речь идет о мужчинах. Я боюсь открыться, боюсь снова пережить предательство и боль. Понимаю, что это неправильно, но, как