прореху, Даниил Петрович… нет, неправильно, отныне однозначно Зодчий – снова посмотрел вниз, на город. Это он по старой привычке назвал его Солёная Мель. Теперь-то он вспомнил, что его родной город называется по-другому и очень красиво – Солнечная Мельница.
Глава четвёртая. Охота на Пряху
Смена в прядильном цехе закончилась как обычно, в пять. Алиса задержалась после всех – тоже как обычно. Мышкой прошмыгнула в раздевалку, споро переоделась и уже готовилась выскользнуть в коридор, как вдруг там послышались мужские голоса. Алиса вздрогнула и замерла на полпути. Пусть пройдут.
Голоса теперь раздавались прямо напротив двери женской раздевалки, и Алиса даже узнала говоривших. Наладчики Гена и Павел, и ещё кто-то с ними, кажется, Андрей, сантехник. Наладчики о чём-то азартно рассказывали, перебивая друг друга, сантехник одобрительно хмыкал и похохатывал. Алиса старалась не вслушиваться – к чему ей узнавать подробности чужих жизней? Она присела на корточки, прижав к груди сумочку, и принялась терпеливо ждать, когда мужчины наконец-то наговорятся и уйдут своей дорогой.
Домой Алисе не хотелось. В крохотной двухкомнатной квартире у неё больше нет своего угла – лишь раскладушка в бабушкиной спальне. Бабушка уже старенькая, мается давлением, почти не встаёт с кровати. Воздух в комнате всегда душный и спёртый, пропитанный запахом лекарств и ещё чем-то кисло-сладким – наверное, так пахнет старость. В большой комнате будет до вечера бормотать телевизор, но Алисе туда нельзя – там теперь владения дяди с тёткой. Они появились, когда умерла мама Алисы, сказали, что теперь они Алисины и бабулины опекуны, будут жить здесь, присматривать за осиротевшей девчонкой и ухаживать за больной бабулей. А дядя даже не бабушкин сын, он какой-то там внучатый племянник. Просто у бабули и Алисы больше никого не осталось из родных, а их квартира в центре города, пусть и маленькая, но стоит очень дорого. Бабушка объяснила это Алисе шёпотом, когда они неожиданно на пару часов остались дома только вдвоём. Обычно дядя и тётя постоянно торчат дома – наверное, боятся, что бабуля умрёт, а Алиса тем временем что-нибудь учудит, чтобы вытурить их из квартиры. Они же не прописаны в доме, и опекунство их вот-вот закончится – через месяц Алисе исполнится восемнадцать.
Вот бы можно было остаться на фабрике. Улечься спать тут, прямо в раздевалке. На широкую скамейку можно навалить всякого мягкого тряпья, тут его полно в ничейных шкафчиках. Над головой будут стрекотать станки – некоторые цеха работают и по ночам. Алиса свернётся клубочком, пригреется и будет мечтать до тех пор, пока глаза не закроются сами собой. И наверняка под неумолчный стрёкот ткацких станков ей приснится что-нибудь чудесное.
Но бабулю нельзя оставлять одну. Ей надо рассказать, как прошёл очередной рабочий день Алисы, какая погода на улице, принести воды и накапать в стакан лекарство, если у неё снова замельтешат чёрные мушки перед глазами. А тётка должна была сварить макароны из Алисиных запасов, отнести тарелку бабуле и оставить немного самой