что я – жива…
Господи, прибыл день!
Услышу шум крон и крыл,
и вспомню, что много лет
назад – за стеною жил
погибший в Приморье поэт…
А рядом, в кирпичной пыли,
давно бездыхан, но прям,
как будто наелся земли —
стоит Палашевский храм.
И та, чьи всё пуще крыла
гремят, чьей беды не счесть,
что дикую гибель нашла
в Елабуге – венчана здесь…
И шёлк и цветок к ней льнул,
был жар – от сведённых рук,
церковного воздуха гул,
пророческий шёпот старух:
«Нечаянной Радости вон
икона – как ятно цвела, —
так нет же! – с пригожим дружком
к Взысканью Погибших пошла!..»
Выйду на снежный Тверской —
о, в фонарях, как в цветах…
вспомню, что я Москвой
грезила в детских снах.
Вспомню: посёлок Бира́,
Облученский мёрзлый район.
в школе у нас вечера.
глушь с четырёх сторон…
Школьный в поленницах двор,
наши в снегу пимы.
в классе двухъярусный хор —
в нём запевали мы.
Школьных полов мытьё,
передвиганье парт.
в железном бачке питьё,
сатин моих шаровар.
А над Бирой – дымы,
составы идут под мостом…
вижу – в спортзале пустом
учимся вальсу мы…
И отроческой порой
в местной газете – стих…
в зелени золотой
розы чернильниц моих…
Облученский стылый район,
устало спрошу не со зла:
цветаевская сестра
за что в Известковой жила?
За что по тайге этот ад?
страшнее всех диких зверей
как будто пришельцы, стоят
вышки вокруг лагерей?
Хребет Буреинский, Хинган,
(сознанье рифмует: «наган…»)
как жить – это вдох или всхлип? —
тех взыскивая, кто погиб?
«Когда мы гуляли с Алёшей из школы слепых…»
Когда мы гуляли с Алёшей из школы слепых
по голому саду, где птицы клевали ранетки, —
повсюду торчали корявые, ржавые ветки,
и я всё боялась, чтоб он не наткнулся на них…
Валялись ранетки на талой бесцветной траве,
и мы с удовольствием эти ранетки съедали,
а самые крупные мальчику мы отдавали,
когда мы гуляли втроём голова к голове.
И нас обнимал безмятежный и ласковый свет,
и воздух пронзал, и куда-то собака бежала…
и пела душа моя тёмная, и ликовала,
как будто и мне было тоже одиннадцать лет.
Как будто и не был мне на плечи взвален мой
дом,
семья и работа и с молодостью расставанье…
Как будто бы я не имела понятья о том,
что воздух редакций невольно стесняет