неожиданным поведением сына, – вечером мы обязательно встретимся.
Они вышли и пришли в гостиницу, где опять кипел чайник, и был накрыт стол. На этот раз бабушка Жалма, как ее называли близнецы, сварила суп с домашней лапшой и заправила его черемшой. Запах стоял умопомрачительный. Троица не заставила себя уговаривать, все быстро помыли руки и уселись за стол. Вкус был отменный, то и дело попадались большие куски свежего мяса, поэтому все, обжигаясь, ели вкусный суп. У всех выступил пот, но никто не жаловался, поглощая вкуснятину.
После обеда, когда ребятишки вновь убежали на улицу, Доржо вызвался помочь, но женщина сказала:
– Да сидите вы уж. Что я, посуду не помою, что ли?
– Просто неудобно, мы вам столько хлопот приносим.
– Какие хлопоты, разве ж это хлопоты? Это же удовольствие, кормить кого-то, – печально сказала старушка.
– А разве у вас… – Доржо резко замолчал, осененный догадкой.
– Да, живу я одна, хотя и есть у меня дети, двое, мальчик и девочка. Но сейчас они уже, конечно, не дети. А когда расставались, они были совсем еще малышами.
Доржо молча сидел и слушал женщину. Видимо, ей надо выговориться, потому что она вдруг уселась поудобнее и начала свой рассказ:
– Я родилась в большой семье. Нас было семеро братьев и сестер, я самая младшая. Родители были людьми небогатыми, всю жизнь гнули спину на богачей за кусок хлеба и кружку простокваши. Я как помню себя маленькой, мне всегда хотелось есть. Понятно, что мне, как младшей, доставались лучшие куски, братья и сестры ели и того меньше. Перебивались мы, как могли, старшие рано пошли работать, об учебе не было и речи. Но потом пришла Советская власть, родители ожили, старшие братья и сестры стали комсомольцами. Затем началась война, отец и три брата отправились на войну. Я, мама и сестры работали в колхозе с утра до вечера. И тут стала болеть мама и слегла. Лекарств, необходимых маме, в больнице не было, надежды на выздоровление тоже. Можно было их купить, где-то все равно продавались, из-под полы, но денег у нас не было. Да, на лечение нужны были деньги, а их у нас не было.
И тут появился он, мой будущий муж, хромой Рабдан, которого не взяли на фронт из-за его хромоты. Он был очень противным человеком. Взгляд у него всегда был презрительный, говорил с ехидцей, словом, вызывал у меня всегда отвращение.
Услышав, что наша мама больна и нуждается в лечении, как-то вечером заявился к нам домой. Это уже в конце войны было, в начале апреля. Мы еще тогда не знали, что войне скоро конец, хотя и слышали об успешных продвижениях наших войск. Но война так затянулась, столько было «похоронок», столько горя и бед принесла, что уже никто и не смел верить в скорую победу.
Так вот, этот Рабдан пришел к нам, сел на табуретку, оглядел нас, четверых сестер, похотливым взглядом и сказал:
– У меня есть в городе знакомый фершал. Он сможет вылечить вашу маму. Правда, лекарства у него дорогие, но я все оплачу, – самодовольно заявил он.
Услышав такое неожиданное заявление, мы с надеждой взглянули на Рабдана, неужели и взаправду поможет?
– Но