Земляники так много, что по полянке лучше не ходить. Дикие яблоки – такие кислые, что на глазах выступают слезы.
Вокруг лиловые колокольчики, ромашки. Можно упасть на них, прильнув лицом. Тогда слышно, как в траве жужжат и звенят букашки.
Около ёлки пенёк. Если посмотреть на него сбоку, это уже не пенёк: старый-престарый старый дед.
Сидит согнувшись, сложив на груди руки, смотрит вниз. На лице длинный тонкий мох, ветер раскачивает бороденку. Пушистый папоротник пахнет клопами. Но это не страшно, если немного. А божии коровки? Маленькие, красные, с темными точечками на спинках: перелетают с цветка на цветок – кроткие и нежные…
Господи! Да мало ли что можно увидеть!
Несколько дней казалось: мы в сказке. Потом стало скучно.
Но однажды, когда вышли утром за калитку палисадника, около соседней дачи показался мальчик.
Он презрительно посмотрел на нас, опустив концы губ, и небрежно уселся на скамейку.
Прямые, белесые волосы дыбом стояли надо лбом. У него тонкое лицо, усыпанное веснушками, носик «звездочет», как говорила Соня.
На нём трусики, курточка, и сквозь распахнутый ворот видны красные полосы, наведённые краской. Сбоку с пояса свисает в кожаных ножнах деревянный нож.
Мальчик сидит строго, подтянуто, опустив уголки губ, делая вид, что не замечает нас. Мы для него не существуем. Но когда он вынул из кармана самодельную деревянную трубку – мы обомлели.
Посидев немного, мальчик ушёл в дом.
– Вот это настоящий мальчик, – сказала Лялька.
На другой день мы познакомились. Его звали Андрейка. Он приехал на месяц из Москвы к тётке, которая сняла дачу рядом с нами. Он был старше меня на целый год и уже читал Майн-Рида, Жюль Верна и ещё многих. Слушали его, раскрыв рот.
– Давайте вместе играть? – неожиданно предложила Лялька. Перекладывая трубку из одного уголка губ в другой, Андрейка презрительно посмотрел на Ляльку и, растягивая слова, сказал:
– Трудно играть с женским полом.
– Почему с полом? – обиделась Лялька.
– Мы не женский пол, – вставила я, вспомнив о любимой книге «Маугли», которую читала нам мама. – Мы человеческие детёныши.
– Ну, тогда другое дело, – сразу согласился Андрейка, но играть с нами не стал.
Посидев немного на скамейке, вздохнул и сказал басом:
– Человек очень одинок на свете. Каждый сам создает свою судьбу.
Затем, не глядя на нас, ушел.
Какой умный, – сказала Лялька, вздохнув.
А я ничего не поняла из слов Андрейки.
Через несколько дней начали играть вместе. Андрейка сделал стрелы и два лука, затем из картона вырезал щит. Я стащила у Сони краски, и мы раскрасили его.
Рано утром кто-то осторожно постучался к нам в окно. Это был Андрейка. Захватив лук и стрелы, побежали в лес.
Из длинного лапчатого папоротника Андрейка сделал всем головные уборы. Папоротник щекотал шею, лез на глаза, но мы терпеливо сносили.
Затем Андрейка измазал нам лица разноцветными красками, гордо вытянулся и, немного помолчав,