вскакиваем с мест, чокаются.
– Ты, дорогой Котэ, настоящий философ! Молодость твоя нескончаема! Запевает любимую песню:
«Смело, братья! Ветром полный
Парус мой направил я:
Полетит по скользким волнам
Быстрокрылая ладья!» —
Лицо отца становится строгим и даже далёким.
«Облака бегут над морем.
Крепнет ветер, зыбь черней.
Будет буря: мы поспорим
И помужествуем мы с ней».
Люблю слушать, как поёт грустное. «Соловьем залетным юность пролетела. – Вот и вспомнили… заключает дядя Серго.
– Расскажи, о своей поездке, – обращается дядя Котэ к отцу. Ты ведь объехал весь Борчалинский уезд.
Отец пишет исследовательскую книгу Борчалинского уезда, поясняет мама. Месяцами пропадает там. Я так люблю, когда читают вслух из его записок.
– Это не сказки, дочка, это жизнь. Вынимает портсигар, открывает его. А ну-ка, сбегай в кабинет, там у меня на столе коробка с папиросами. Принеси её.
– Сейчас, – вскакивает первой Соня.
– Нет, подожди, – говорит он и кладет руку мне на плечо. – Лучше ты принеси.
Мне страшно идти одной в дом, но стыдно признаться. Смотрю с сомнением. Он как бы не замечает моего взгляда.
– Иди! Иди! – настаивает. – Ты ведь не боишься?
– Ну, конечно нет, – решительно бегу к калитке, выходящей на двор. Теперь уже меня не видно из беседки, и я сразу останавливаюсь. К горлу подкатывается ком и мешает дышать. В доме темно. От него тянет таким холодом.
– Иди! Иди! – доносится издали голос отца.
Подбегаю к лестнице балкона, оглядываюсь.
Впереди – сплошная тьма. Но назад вернуться уже не могу.
На цыпочках поднимаюсь по лестнице на балкон. Вместо окон тёмные провалы. Зашуршало на кухне. От страха присела на корточки. Вслушиваюсь. Подошла к двери столовой.
Скрипнула половица. Почему, когда все дома – половицы не трещат, по углам никто не прячется?!
«Ты у меня храбрая», – вспоминаю слова отца. Бросаюсь в темноту.
Самое страшное в кабинете. Там совсем темно.
Подбегаю к письменному столу, пальцами нащупываю коробку с папиросами… Отдышалась.
Подхожу к беседке. Отец смотрит на меня и улыбается.
– Спасибо, дочка! – говорит он и сажает рядом с собой.
– Закалка номер один? – смеется дядя Серго и чокается с отцом.
– Спать! Спать! – кричит нянька и тащит Ляльку домой.
Она упирается, плачет. Прижимаюсь просительно к отцу. Он позволяет посидеть ещё немного.
Часто не понимаю, о чём говорят взрослые.
Витя в первый раз долго, почти как взрослый возбужденно говорил.
Как он неожиданно вырос. Голос как у взрослого мужчины. Хотя у него ещё нет бороды и усов. Каждое утро бреется, не скрываясь курит папиросы.
– Да не только в России неспокойно, – говорит мама. Даже у нас. Я говорю о Баку, Батуми. А что в деревнях?
У меня слипаются