наблюдения за пограничной полосой сработал сигнал тревоги. Почти незаметные на белом снегу в белых комбинезонах, пересекая вырубку пограничной полосы, шли трое. Тотчас на перехват нарушителей по боевой тревоге был поднят взвод.
Офицер увеличил изображение, разглядел, что идут две женщины и мужчина. С трудом бредущая за мужчиной женщина упала, мужчина вернулся, помог ей подняться, повёл, удерживая за плечи. Другая женщина едва переставляла ноги, тяжело дышала открытым ртом, заиндевелые пряди волос выбились из-под капюшона и застывшими сосульками висели возле лица.
– В квадрат нарушения границы санитарную машину.
* * *
По его просьбе, Ивана призвали в Армию, в погранвойска. Командир разведчиков сам взялся обучать его воинскому делу, а учитель детской школы – учить грамоте.
Известие, что Катя, Солдат и Девушка живы и перешли границу, потрясло заставу. Командир разведчиков усадил в машину Ивана и, промчавшись сотню километров, они вскоре сидели в приёмном покое госпиталя, ожидая, когда спасшиеся проснутся после принятых лекарств. Вскоре появились ещё гости – прилетели родители Солдата. Нянечка отвела всех в комнату отдыха, принесла чай, потчевала пирожным и рассказывала, какими их привезли измождёнными, обмороженными, как все в госпитале поднялись на ноги, принялись обследовать их и лечить.
– А ваш сынок – герой! Девушки сказали, что, если бы не он, ни за что б, не дошли, – улыбалась родителям Солдата.
Ждали, негромко разговаривали. Иван присматривался к незнакомым людям. Внешне они напомнили ему слэйвунов, которых он видел один раз, когда староста послал деда отвезти в слейвун-хаус масло и сметану, а тот взял с собой и его. Тогда ему показалось, что он попал в сказочный мир – так там было необычно и красиво. И люди там – нарядные и веселые, показались ему необыкновенными. Его всё ещё удивляло, что здесь люди держатся с ним, с Иваном, как с равным, словно, он не русский. «Так ведь они тоже русские!» – радуясь и гордясь, думал он.
Сияющими глазами Катя смотрела на Ивана, а из глаз её текли и скатывались во впадинки висков слезы. Иван осторожно вытирал их пальцами, вглядывался в дорогое лицо – такое худое, измождённое, с израненным, провалившимся беззубым ртом. Любовь, жалость и счастье от того, что она жива, переполняли его душу. Перевязанной обмороженной рукой она гладила его широкие плечи в солдатской форме, потрогала погон.
– Я теперь солдат Русской Армии! – улыбнулся, гордясь.
Она сквозь слезы не спускала с него счастливых глаз.
Через два дня Иван вернулся к месту службы; ещё через день уехал отец Солдата. Мать осталась возле сына ещё на неделю.
В больничном халате в палату с большим пакетом в руках вошел Солдат.
– Я гостинцы от мамы принес.
– У нас всего много, – говорила Девушка, светясь улыбкой. – Не понимаю, как можно столько съесть: в столовой кормят как