что все эти годы мечтала, чтобы ее постоянно лапали, терли и ебали. Чтобы она кончала под ударами плетки, утюжа промежность вибратором.
Как, Пётр!?
И она ведь делает это с другим.
Я уже не вижу лицо Звонаря, ощущаю только боль от рывков и трение нитей, воздуха нет, я не дышу, все сжато. Сколько я не дышу? Боль заполняет звоном вселенную.
В последний месяц у нас появилась страсть, она стала мокрой и маслянистой, я позволял себе любить ее как мне хочется, она кончала у меня в руках, а я целовал ее потную кожу.
Пётр стоит в двух шагах от меня. Верхняя пуговица рубахи застегнута. – Дыши, ты можешь дышать.
Я начинаю двигать грудью, но вдохнуть воздух не получается. – Я больше никогда не позвоню ей, не расскажу, как провел свой день, да? Пётр, да? Конец разговорам, планам по обустройству нашей конуры, конец нашего мира, конец выбору школы для нашей дочки…
– Я не хочу дальше писать эту книгу! Пётр и Павел, сделайте так, чтобы я никогда больше не написал ни строки!
Тонкая полоска усиков над губой вытягивается, он надевает перчатки и вешает шинель на сгиб локтя.
…Хотя бы немножечко успокоиться, хотя бы немножко… мне надо что-то придумать. Что угодно. Я прижимаю ладони к намокшим векам —
жена Луки
сидит на заднем сиденье машины и безостановочно тараторит. Я давно заметил, что чем толще человек, тем больше он опасается утраты стабильности – автокатастрофы, падения лифта. Всеми своими ляжками, щеками и потными предплечьями она боится, что я засну, ослаблю руль, авто уйдет влево, послышится громкий сигнал встречного грузовика. А еще через миг нос легковушки встретится с кабиной фуры или уйдет под раму лесовоза, и наша машина уменьшится в размерах до одной трети письменного стола.
Нас тут четверо, но интересно не это, – каждый начинает отсчет с себя и ведет его центробежно по убыванию значимости.
Для меня первый, естественно, я, поскольку я к себе привык, с собой провожу больше всего времени и еще у меня иллюзия, что я для себя как бы безопасен. Дана – вторая, поскольку я ее люблю и, стало быть, хочу, чтоб она во всем мне подчинялась. А еще у нее идеальные параметры тела. Не понимаю, как такая красота досталась мне. Сексуальное удовольствие – это то, для чего в первую очередь нужна мне моя женщина. Все остальное в большей или меньшей степени можно получить от друга, уборщицы или официанта, в крайнем случае, в партере театра. Лука – третий. Почему? Ну, выходит что методом исключения, ведь жена его – принципиально четвертая. Если бы тут не было Луки, ее бы тут не было никогда. Чтобы заставить меня ночевать с ней, придется осушить леса и горы, переселить чукчей в пустыню и добавить к названиям созвездий похабные префиксы. Для Даны, – первая, естественно, она, поскольку она к себе привыкла и все в таком роде, второй – я, ведь я плачу за нее, когда у меня есть деньги. Покупаю ей узкие джинсы и топики, которые потом мы вместе