Однако неверным будет утверждение, что волна погасит именно нас, – она погасит тех, которыми мы будем когда-то тогда, нескоро, в момент падения волны, мы же избежим этой участи, поскольку бесконечно меняемся в худшую сторону. К тому же если трактовать падение волны, как нечто плохое, то оно никогда не случается с человеком, который этого плохого ждет или хотя бы допускает сам его факт. Наверное, слово
«счастье»
придумано где-то в этих краях.
Ничто не доставляет столько боли, как воспоминания о нем.
В наши последние с Марией годы не происходило ничего резкого, тихий быт без драк и столкновений. Я знал, что когда-нибудь это простое спокойствие мы будем вспоминать с моей девочкой как лучшее время в жизни. Будем говорить – вот тогда у нас было счастье, а мы не ценили.
Все оказалось иначе. И когда она рассказывала, что влюбилась в мужика, мне еще не было плохо настолько. Хотя в тот момент, я видел, как падают стены, которые мы так долго и трудно строили.
Иногда Пётр приходит помочь мне собрать кое-что из ее вещей. Я передаю их через общих знакомых.
Первые пару месяцев Звонарь не отходил от меня ни на шаг. Он запускал свои нити в самый центр моего мозга и играл ими. Чтобы отвлечься от боли в висках я царапал запястья, большую часть дня проводил распластанным, мучился от бессонницы. Пётр сидел у моей постели. Временами мне казалось, что я начинаю сходить с ума. И в какой-то момент я перестал просить ее вернуться.
Пётр и Павел, я чувствую себя таким несчастным… Единственное, что мне было надо это всего один шанс. Я инвестировал в эту ебаную блядь десять лет своей жизни, а она не дала мне единственного шанса исправить то, что ей не нравилось и любить ее так, как ей хочется. Самое обидное – понимать, что мы всегда хотели одного и того же, а когда мы, наконец, это выяснили, она просто ушла.
Пётр, ответь, каким непроходимым долбоебом надо быть, чтобы увести чужую женщину с чужим ребенком?! Хотя не отвечай, Пётр, не отвечай. Я знаю, что ты со мной всегда согласен. Прочитай мне лучше стихотворение. Прочитай что-нибудь из Марка.
Ни в кого я больше не собираюсь вкладывать и четвертой доли того, что вложил в нее. Понимание боли вложить нельзя! И Пётр утвердительно кивает, – все, что не относится к пониманию боли, является бутафорией.
Я никогда не уеду из этого ненавистного мне города. Просто назло не уеду. Тут деревья мучаются и кусты, потому, что ветер умудряется ломать даже их. Тюремный двор завален ветошью и строительным сором. Здесь все топит все, и ландшафт, в конечном итоге, оказывается со мной солидарен. Если мрак погасить, тут не останется даже мрака.
Сегодня утром Валентина пыталась проникнуть ко мне в клетку. Я чувствовал, что она придет и заранее подсунул под прутья решетки обломок кирпича. Еще немного каменной крошки я напихал в механизм замка. Сам же укрылся с головой одеялами. Она гремела под самым моим ухом и орала, чтобы я ее впустил. Что она единственная,