полонянки, значит, меня решили взять, Алексей Петрович, в наложницы? Великая честь, премного вам благодарна!
– Да я… Да мы… Да в ноги отцу бы потом…
Алексей что-то ещё булькал и сникал, сгибался под её гневным взглядом.
– Фёдор, – крикнула Мария, – проводи, гость торопится.
Присела в низком, очень низком поклоне.
Когда Фёдор вернулся, спросила, не глядя на него:
– Сегодня можем выехать? Повозки поправлены?
Фёдор улыбался во весь рот, прямо распирало его.
– Можем, всё готово. Вот люди счас горячего поедят и тронемся. Ночевать только на заимке придется, ну да ничего, не впервой.
Только в возке Мария окончательно успокоилась. Посмеялась про себя: вот так приключение, рассказали бы – не поверила. Пелагее ничего говорить не стала, и Фёдору наказала, чтоб никому не сказывал.
Остальную дорогу ехали без происшествий, хоть и с опаскою. Фёдор осунулся от недосыпа, проверяя каждую ночь сторожей по нескольку раз. И когда показалась петербургская застава, и он, и все люди вздохнули и перекрестились.
– Слава те, Господи, целы доехали.
Прибыли быстро, раньше срока, так что в голицынском доме их ещё не ждали. Дома была одна Наталья, невестка, с детьми. Выбежала в сени, обняла Марию.
– А мы вас на той неделе ожидаем. Скоро вы собрались. Борис Алексеич с Василием только вечером будут. Все дни на верфи. Горячка у них – завтра спуск корабля и вечером бал у Меньшикова. Вот ты и кстати. Выросла ты. Александр, поди, и не узнает сестрицу названную.
– Саша приехал?
– Недавно. И сразу государь его в работу. Вечером будет, увидитесь. Возмужал он. Усищи черные. Ну, ты отдыхай с дороги, а я посмотрю, как с обедом.
Наталья укатилась колобком, звонко распоряжаясь по дороге об устройстве приехавших с Марией людей, о лошадях, о бане.
Мария оглядела свою новую комнату. Высокое окно в частом переплете, зеркало во всю стену, богато убранная кровать. Подошла к кафельной стенке, прижалась к теплым изразцам, закрыла глаза. Саша приехал. Интересно, какой он стал…
В полудрёме услышала голос Пелагеи:
– Дочка, да ты совсем спишь. Ну-ка ложись.
Проснулась вечером и не сразу поняла, где она. Издалека доносился раскатистый голос батюшки и ещё чьи-то голоса. Соскочила с постели, поскорее оделась, заплела распустившуюся косу. В дверях столкнулась с Натальей.
– Встала? А я как раз за тобой, батюшка кличет.
Быстро пошли по тёмным комнатам. Когда добрались до столовой, где шумели гости, Наталья, увидев на свету Марию, всплеснула руками.
– Маша, да ты в сарафане! Ведь против царского указу!
Но их уже увидели, закричали:
– Вот и дочка!
– Ну-ка, ну-ка, покажите красавицу!
– Иди сюда, затворница.
В ярко освещенной столовой вокруг большого стола было полно народу. У Марии зарябило в глазах от нарядных камзолов, разноцветных париков. Оглушили крики. Застыла на пороге, забыв поклониться. Рты закрылись, даже жевать