и в конце концов он открыл дверь и вышел под дождь
<…>
папа
– Паулу
я хочу чтобы папа
– Паулу
чтобы сеньор Коусейру
– Паулу
чтобы дона Элена
– Паулу
я хочу чтобы мама белым штанам
– Погоди
чтобы посадила меня рядом с каменным корытом для стирки, дала мне горшочек и деревянную ложку, цыганки возвращались бы с ведрами с пляжа а в ведрах крабы, моллюски, если дельфин подплывал к пляжу они говорили бы с ним по-испански
<…>
звуки так близко
в темноте все рядом, люди, собаки, луна или часы на крыше вокзала, проскользнуть сквозь заросли, удержать равновесие, бежать, а может это и не голоса, дубы, тополя, обочина, что-то впивается в пятку, бежать, остановиться и никого, ложка о горшочек и монета
– Паулу
бежать, тишина в кладовке, тишина в доме, тишина на Принсипе-Реал, тишина на лестничной клетке но бежать
конец ссорам, вопросам, двадцать третье февраля пятница, не думать что промокну под дождем
бежать
дона Элена поправляет плащ на лестничной площадке на улице Анжуш, пытается помочь нам, зачем папа подает ей знаки думая что я не вижу, кемпинг, аптека, мама ждет нас, мой матрас на кухне, тетушка Далии
– Вернулся?
<…>
поравнявшись с мостом я добрался до океана и растворился в нем с чем-то похожим на вздох, я один в темноте в рамке забора вижу холодильник, плиту
– Жудит
ступени крыльца вырисовываются пядь за пядью, моя жена
– Ну а я Карлуш?
и хотя моя рука так и не решилась прикоснуться к ней
повисла над ней, передумала
я уверен что она меня узнала, заметила меня, отодвинулась в сторону, ведь в зеркале на шкафу нас двое, мой сын идет к нам, садится на пол с горшочком и деревянной ложкой, скребет легонько ложкой по горшочку а я должно быть уснул
не потерял сознание, уснул
я должно быть уснул потому что нет ни диадем, ни медальонов, ни пряжек, только десятки цапель на перекладине моста и Жудит протягивает мне монету в горсточке
<…>
Дагоберто Гилб
Дядя Рок
Рассказ
Перевод с английского А. Светлова
© Dagoberto Gilb, 2010
©А. Светлов. Перевод, 2011
По утрам в своей любимой закусочной Эрик заказывал свою любимую американскую еду – яичницу с колбасой и картофельные оладьи “напитое” с хрустящей поджаристой корочкой. Он сидел за столиком, завтракал со своей мамой, не обращал внимания на чужих людей, и жизнь казалась ему прекрасной – пока не появлялся мужчина и не начинал все портить. Чаще всего эти мужчины просто пялились на маму, а потом какой-нибудь подходил. Он по-дружески опускал свои огромные лапы на стол – осторожно, как будто боялся обжечься, – затем приседал на корточки, чтобы Эрику с мамой не приходилось поднимать голову, словно показывая, какой он учтивый, и улыбался всеми своими пожелтевшими от кофе и табака зубами. Это мог быть мужчина с галстуком-боло[1], медленно растягивающий слова. Или рабочий в