любить и верить.
5
Говорят, что время – величина постоянная, его нельзя остановить, ускорить либо замедлить. Может быть, как физическое явление в какой-нибудь точной науке, например, метрологии, оно и является постоянной величиной, а в человеческой жизни оно разное. Насколько длинным кажется день в юности и как быстротечен год в старости… Время непостоянно в разных состояниях: оно имеет свойство растягиваться в ожиданиях, останавливаться в горе и умудряется бежать всё быстрее и быстрее с каждым нашим прожитым годом.
Так было и у Ляли. В трудах и заботах незаметно, и всё скорее пролетали лучшие молодые годы. Ушла в мир иной бабушка. Обнимала она Игорька, смотрела в его большие глубокие, как тёмные озёра, глаза, и слёзы застывали в душе её и болело сердце. Вершила она судьбу своей единственной внучки – чистой восторженной девочки – и осиротила ребёнка. Прижимала правнука к груди и шептала: «Прости, прости…»
А Ляля продолжала ждать и верила. Верила и бессонными ночами представляла их встречу. Ворошила короткую историю их зародившейся любви, искорка которой разгорелась в разлуке и вспыхнула ярким пламенем настоящей большой любви в её чистом верном сердце.
В родной город решили не возвращаться. Периодически мать Ляли ездила туда: на могилу отца, проверить квартиру. Но в очередной раз занемогла, и поехала Ляля.
Заканчивался сентябрь. Тёплый, пряный. Светило солнце, летала золотистая паутинка. Кружась, медленно осыпались листья. Ляля сидела на скамейке около подъезда, в котором жил Игорь, но переступить порог не могла. Страх неизвестности сковал и мысли, и тело. Она не могла уйти и не могла заставить себя позвонить в дверь. Из подъезда вышел старик погреться последним солнечным теплом и, развернув газету, сел рядом.
Собравшись с духом, выдохнув, спросила про Игоря.
– Помню, конечно, помню… Погиб парень в «Афганскую», – сказал он, но, увидев расширенные Лялины глаза и немой крик из закрытого ладошкой рта, быстро поправился, – но это не точно. Вначале говорили, что погиб, а после – пропал без вести. Могилы его нет. Матушка всё ездила, искала. Ты сходи в военкомат, там тебе всё скажут.
– А матушка его?
Старик пожал плечами:
– Съехала, говорят, а куда – не знаю. Ты в военкомат иди.
Он с сочувствием смотрел на молодую красивую рыжеволосую девушку и долго ещё рассуждал о несправедливости этой чужой войны. Но Ляля ничего больше не слышала…
В сердце билось и отдавалось в висках одно только страшное слово «погиб…»
Она шла аллеей парка по шуршащим листьям, и каждый шаг отдавался болью в душе: «Погиб, погиб… погиб».
Не заметила, как ноги сами привели к маленькому деревянному храму. Тишина, прохлада, приятный сладкий запах ладана. Поставила свечку на канун и вдруг встрепенулась: «А если живой?» Испугалась!
– Возможно, жив, – всхлипывая, второпях рассказывала работнице храма, – без вести, говорят, пропал…, а я