мной на деньги, снятые с общего счета. На деньги, снятые «порционно», чтобы никто не заметил их отсутствия, хотя никто за этим и не следил.
Никаких угрызений совести или чувства вины. Мою иллюзию покрывала другая, еще более убедительная, что я покупаю нечто нужное.
Каждый раз в торговом центре я балансировала между мыслью о том, что у меня есть многое, чего нету у других, и утробной жалостью к себе. Но мост был шатким, он крошился на глазах, и я летела в пропасть.
Зато торговый центр не давал мне упасть слишком низко. Он подхватывал меня ровным коридором и нес в следующий магазин. Поверьте, если у вас отсутствует смысл жизни, то вещи сделают это ощущение еще более ярким и невыносимым.
Я обнаружила себя со стороны задней парковки, возле неприметной части пластикового гиганта, содрогающуюся от прерывистых рыданий под девятую симфонию Шостаковича из поющего фонтана. Весенний воздух комками проваливался в легкие и вырывался в виде рыданий.
Я вдруг обнаружила, что имею полное право не любить. Не любить Илью. Не хотеть сохранять семью ради детей или долга. Я имею полное право не поддерживать его, если наши цели и ценности расходятся.
Я имею полное право горевать. Злиться. Не хотеть бороться. Сдаться.
Полное право отпустить. Отпустить все, что не сбылось. В этом коридоре упущенных возможностей одно лишь горькое сожаление…
Девятая симфония написана в тысяча девятьсот сорок пятом, она должна была стать гимном победы, но не стала. Уныло-возвышенная, она словно не боится смерти, а смеется ей в лицо, заигрывая с костляво-отвратительной сущностью жизни.
Жизнь носит в себе смерть, как семя.
Девятая симфония вызвала раздражение у тех, кто измазал руки в крови по самую шею, кто видел лишь уродливую часть смерти, доступную только солдатам и медикам. Она не одержала победу на Сталинской премии в сорок шестом году.
В напряжении я добралась до дома.
– Я подумала, что нам с детьми будет лучше уехать в дом. Там уже достаточно светло и тепло, у меня есть Инна Сергеевна. Мы справимся.
Илья поднял глаза:
– Ты меня отселяешь?
– Нет, – я запнулась. – Не знаю. Ты можешь приезжать к детям, когда захочешь, но, если честно, я думаю, нам стоит пожить отдельно.
Он замолчал, а затем ответил:
– Думаю, ты права, тем более, следственные действия не за горами. Сюда придут люди, детям лучше этого не видеть.
– Следственные действия?
– А ты что думала?
– А что я могла думать? Ты же ничего не рассказываешь! Они будут рыться в наших вещах? В нашей квартире?
– Нет, им нужны только компьютеры.
Я сделала глубокий вдох.
– Пойду собирать вещи. Я заберу фургон. Ключи от тачки на комоде.
– Лиза…
– М?
– Мы все еще вместе?
Я