прекрати строить из себя верную овечку эклессии, которой скоро не будет, – сказал Тираль и зевнул. – Твоя нерешительность утомляет. Я думал, она осталась в прошлом, когда ты явился ко мне впервые, – лорд сузил глаза, и в этом взгляде Лик прочёл властность.
«Проклятье, похоже, Тираль держит приора не только за жопу, но и может оторвать его причиндалы купно с яйцами. Придётся соглашаться» – убийца не боялся гнева лорда, нет. Он боялся, что его раскроют, а это куда страшнее. Соловей, как ещё один слуга госпожи прикрыл бы его, да что толку. Нужно было действовать. Прежде чем Децимиус смог ответить, молчание прервал Соловей:
– Просто выйти и подождать его святейшество уже не сможет. Тот, кто знает про орден и не служит ему, попадает в весьма незавидное положение. Но его святейшество ведь не так глуп, правда? – он лениво облокотился на руку и внимательно посмотрел на Лика. Пронзительный, неуютный взгляд. Даже убийце захотелось отвести глаза. Он попытался ответить как можно сбивчивее:
– Нет… Конечно, нет. Я готов поклясться в верности, если моей жизни не будет угрожать опасность, – промямлил мнимый приор.
– Я гарантирую тебе лучшую жизнь, Децимиус, если будешь исполнять мою волю, – Тираль приложил толстую руку к груди. – Для начала мне нужно, чтобы ты поговорил с исповедником Эшераля на заутренней. Убеди его в том, что тот служит не тому господину. Не зря тебя называют Золотыми Устами, – усмехнулся лорд. Лик сглотнул. – Главное, чтобы при этом разговоре рядом не было его мальчика на побегушках. Того, что в стальной маске. Он скор на расправу.
– Но… В-ведь слова не докажут брату Тацеусу, что его господин грешен или виновен в чём-то. Он судит по поступкам, – неуверенно сказал убийца. Лишь бы Тираль поверил в наглую ложь. Лорд не общался с эклессией, и это давало слабую надежду на то, что обман может сработать. Вместо замешательства Лик увидел на лице Тираля торжество, будто он уже всё знал.
– Если исповеднику Эшераля нужны поступки, он увидит поступок, который вряд ли обрадует слугу эклессии, – Тираль запустил руку в маленькую поясную сумочку и извлёк оттуда серебряный перстень. Огоньки свечей высветили выгравированный в металле герб. Коса под колоколом. Лорд положил перстень на стол и кивнул Соловью:
– Мастер Соловей хитёр на выдумки, Децимиус. Что, если брат Тацеус узнает, что Эшераль любит не только рассказывать ему про свои грехи, но и сам иногда не прочь побыть исповедником? – смех Тираля походил на свиной визг. Кажется, Лик начинал понимать, к чему клонит лорд.
– Бросьте, Тираль, я – всего лишь один из множества лучей серебряного солнца, и мы обратим в пепел тех, кто не желает перемен, – Соловей покачал головой и кивнул Лику.
– Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, лорд Тираль. Как перстень Эшераля поможет мне убедить брата Тацеуса? – Лик прикоснулся к святому символу.
– Как только мы закончим обсуждать дела, сюда, как обычно, войдёт дитя. Видите ту жаровню?
Тираль