кройщица, отвлечённо беседуя с берсерком, то и дело косилась на добродушного предводителя Манбьёрнов, в чьём лице обрела если не друга, то крепкого союзника, душою радуясь, что миновала беда, чуть не сотворённая её же горячностью. Ведь встретила он избранников Скади, мягко говоря, не совсем приветливо, с так и не воротившейся в свой человеческий облик головой Льёта, нанизанной на длинное копьё.
Именно такой, держащей в свободной руке упертый в землю жуткий трофей, стоящей на самом выходе из перевала Хородрин, Сольвейг предстала пред взорами тридцати берсерков, что явились по зову почивших от её рук ульфхендара да вождя Руагора. Пришедших, дабы закрепить союз и обжить землю, по воле вождя дарованную для расширения угодий Асиньи по эту сторону Саркнара.
Не ведомо, каким чудом или божественным прозрениям не пролилась тогда кровь, запятнав белизну предгорных снегов. Но Агвид, увидевший злую судьбу своего друга, смог найти сил, удержать себя в узде, да усмирить пришедших в ярость от такой картины ульфхендаров, составлявших добрую половину отряда, былых сподвижников Льёта как вожака волчьей братии. Многим позже, прознав об истинной причине смерти грозного волка- перевёртыша, он согласился с решением Хортдоттир, признавая его бесчестный и глупый проступок, стоивший Льёту жизни, а Сольвейг чистоты души воительницы.
Теперь же берсерки, что манбьерны, что ульфхендары, скрепив клятвой на оберегах союз с новой кюной, собирались отстраивать свой общий, посвящённый Асиньи –покровительнице охоты, чертог в глубине предгорных лесов, многократно приумножая силу Фьердфьельского Ярловства, да загодя готовя очередной славный пир, что неизбежно грянет по завершению первого дома берсерков в этих землях.
Сольвейг и Агвид едва миновали зал щитов, как, удручённо закатив глаза, воительница глубоко вздохнула при виде семенящего навстречу Вагни-хорька. Пыхтевший под тяжелой шубой торгаш, озарившись улыбкой, приветственно помахал рукой, словно невзначай по чистой случайности здесь оказался. Тощий как жердь и докучливый ровно вша Вагни не иначе богов проклятье за какой-то невиданный в своей позорности грех, павший на её и без того ломящуюся делами голову, уже как добрую семьдницу ежедневно попадался ей на глаза, пытаясь поговорить. Но покамест Хортдоттир удавалось отшивать не в меру ретивого хлюста прощелыгу.
– Здрав будь, кюна, коротких зим у жара очага, да славных лет полных свершений, – крысиные глазки знай себе бегали, а лицо с куцей бороденкой озарила хитрющая улыбка, ну ни дать ни взять долгожданный родич вернулся, сейчас лобызаться начнет. – Разговор у меня к тебе важный, есть время?
– Нет, ученики ждут, – указала она на обнесённое плетнём ристалище сразу за Руагора курганом, забитое детьми всех возрастов.
– Аааа, – ничуть не расстроившись, бормотнул Хорёк. – Дела, конечно, важные, ну, ничего, я подожду, хоть вспомню, каков он, звон стали. Готовь будущий хирд, опору лёствёртскую.
Вагни