Должно быть, скоро выпадет первый снег. Борегар свернул в полутёмную арку, и тут силы окончательно покинули несчастного. Привалившись к холодной стене, он попросту осел на землю и повалился на бок.
***
– Ого! Ты только взгляни, Хворостина! ― Вихрастый парнишка в грязной куртке и засаленной шляпе, которая вечно слезала ему на нос, толкнул в бок тощего и длинного дружка, одетого в короткий сюртук и за неимением пуговиц подвязанный верёвкой.
– Ай, крысу тебе в штаны! Это же мертвяк! Чёрт! Пошли отсюда скорее! Ты же знаешь, что я боюсь покойников.
– Вот дурак! Что он может сделать, только если смердеть. Вот когда за него примутся черви, тогда я тоже не пожелал бы любоваться эдакой картинкой. Бр-р-р, отвратное зрелище.
– Ты сам дурак, Беспалый! Разве не знаешь, что не погребённый мертвец может утащить с собой прохожего?
Вихрастый шмыгнул носом и недоверчиво хмыкнул, однако отступил на несколько шагов назад. Внезапно Теодор пошевелился и едва слышно прошептал:
– Мама…
Хворостина вскрикнул и, побелев, попятился.
Меж тем его более храбрый товарищ остался на месте и, присев на корточки, впился взглядом в незнакомца.
– Ну, что там? ― оставшись на безопасном расстоянии, сдавленным шёпотом бросил Хворостина.
– А ты точно дурак, братец. К тому же изрядный трус, ― уверенно произнёс Беспалый. ― Этот сопляк жив.
– А что он бормочет?
– Кажется, зовёт свою мамашу. Пищит, словно придушенный цыплёнок. ― Смельчак подошёл совсем близко и осторожно ткнул лежащего мыском рваного башмака. Теодор застонал, не открывая глаз, и в мучительной попытке облизнуть губы, вновь едва слышно шепнул:
– Мама… пить…
Беспалый деловито опустил грязную ладонь ему на лоб.
– Да он хворый! Пощупай, я едва не обжёг руку. Бьюсь об заклад, рожа у него красная, как у варёного рака. Здесь попросту темно, иначе я сразу бы понял, что это не мертвяк. У них рожи белые, в точности как сейчас у тебя. Если ты не обмочил штаны, то помоги мне поднять этого дохляка.
– Зачем?! На кой он тебе сдался?
– Ты что, считаешь, его надо оставить валятся на земле?
– Ну и что? Думаешь, когда мы станем помирать, кто-то бросится за лекарем?
– Заткни пасть и помоги. Я не желаю, чтобы этот парнишка являлся мне по ночам и укорял, что я оставил его подыхать на улице.
– Крысу тебе в штаны, ― буркнул Хворостина. Но не решился ослушаться и, кривясь, помог товарищу поставить незнакомца на ноги.
Теодор обмяк, словно тряпичная кукла, и приятелям пришлось буквально тащить его волоком. Задыхаясь от натуги, Хворостина пробормотал:
– Куда ты собрался его приволочь? Я уже рук не чувствую. Этот оживший мертвяк слишком тяжёлый.
– Куда я могу его привести? Конечно же, к мамаше Бернадет. Она лучше знает, что делать.
– Очень умно! Получим лишнюю