у тебя этот парень, Клодин?
– Мои недоумки нашли его на улице.
– Ну что же, красотка, то, что этот соплячок не подручный Кривого, видно сразу. Мальчишка из благородных. Могу сказать это с точностью, просто взглянув на его холёные руки. Удивительно, что ты сама не обратила внимания. Даже по его потрёпанной куртке ясно, что это не костюм простолюдина. Одни только пуговицы потянут на шикарный ужин в таверне для дружной компании. Вот что я скажу тебе, мамаша. Это господское дитя, должно быть, его родителям отрубили башку или повесили. Ты же знаешь, что господа сейчас набросились друг на друга. Чего удивляться, если самому королю свернули шею. Судя по его плачевному виду, парнишка дал тягу, но господское дитя слишком изнеженно. Смотри, его одежда влажная, а дождя, как ты знаешь, не было уже несколько дней. Возможно, он упал в реку, спасаясь от преследователей.
Старуха уважительно взглянула на собеседника. Уж чего-чего, а голова у пройдохи Жоффрея соображает отлично. С таким умом можно прожить и без ног.
– Да… ― протянула она. ― Но что мне с ним делать? Он весь горит. Не удивлюсь, если отдаст Богу душу к вечеру.
– Не будь дурой, Клодин, ― хмыкнул гость. ― Если парень помрёт, то говорить не о чем. Но если выживет, то выгода выйдет недурная. У него может быть родня. Неужто господа пожалеют деньжат за спасение сопляка? А если никого не осталось, то твоя армия пострелят пополнится новым воякой. И ко всему, мальчонка прехорошенький. Я мог бы обучить его своему ремеслу. Вообрази только, разве можно заподозрить в краже такого ангелочка?
Клодин Бернадет на минуту задумалась, её пронырливые глазки сверкнули жадностью.
– Эй, лентяи! Поставьте греть воду да тащите сюда мою настойку. Да, поройтесь в узле для старьёвщика. Надо переодеть мальчонку в сухое.
Получив по оплеухе, Хворостина и Беспалый юркнули прочь. Меж тем Теодор вновь застонал, и старуха, смочив видавший виды платок, отёрла его пылающее лицо.
***
Юный герцог и сам не знал, сколько дней он метался в жару и забытьи. Лишь изредка ощущал на лбу спасительную прохладу от влажной тряпицы да жадно приникал потрескавшимися губами к стакану с водой. В его ногах лежал нагретый камень, и источенное молью одеяло покалывало кожу. Ненадолго приходя в себя, он совершенно не понимал, где находится и довольствовался лишь тем, что пока ещё жив, а стало быть, исполняет материнский приказ. Когда он начинал бредить, мамаша Бернадет склонялась к его лицу в надежде, что по отрывистым фразам сможет разузнать о найдёныше куда больше чем прежде. Но больной почти всё время звал мать да бормотал молитвы.
– Ну и дела, – пожимала плечами старуха. ― Сроду не видала паренька, что вечно поминает Господа. Словно мы священника приютили. Как думаешь, Жоффрей?
– Оставь, Клодин, ― отмахивался Паук. ― Господа вечно таскают своих отпрысков на службы. Главное, чтобы он не попался на глаза Кривому Жаку. Ему вечно достаётся самая шустрая ребятня и самые смазливые шлюхи.