Овера сердитым взглядом, мол, ты чего совсем что ли. Виолончелистка Бауфал посмотрела на Савелия с испугом, а Плохово сочувствующе и понимающе, как будто и сам когда-то испытал такое. Музыканты, слушатели и, кажется даже сам незримый, но такой оглушительный Гайдн уставились на Овера. Сковали и подперли взглядами.
«Что я здесь забыл?» Овер посмотрел в настороженный сумрак так, будто это был не зал филармонии, а сотки, которые предстоит заполнить картофельными лунками. «Когда другие гребут миллиарды, я терзаю скрипку и огребаю отчаянье с громким ужасом». Тут же вспомнив барочный особняк Кедрова, роскошный пир, Оверу опять захотелось вскочить со стула и разбить скрипку о пюпитр. Но вместо этого он с обреченным видом продолжил играть Гайдна.
Наконец концерт закончился. Зал скупо затрещал сухими сучьями и валежником аплодисментов.
– Ты чем это вчера занимался? – подозрительно глядя на Овера, спросила Рослик за кулисами. На творожных щеках скрипачки проступили и расплылись красные пятна.
– Картошку сажал, – Овер рукавом черного сюртука отер холодный потный лоб.
– Картошку? Знаем мы эту картошку! – сердито усмехнулась Рослик.
– Может, хватит уже докапываться? – осадила ее виолончелистка. Скрипачка Рослик вспыхнула, ее лицо исказилось, пятна на щеках стали отчетливыми багряными. – У Вас, наверное, давление? – мягко спросила Бауфал Овера.
– Давление у него, – фыркнула Рослик и точно лошадь тряхнула головой.
Бауфал так посмотрела на Рослик, словно сейчас схватит виолончель и огреет ей скрипачку.
– Вам надо чай с лимонником выпить, – сказала Бауфал Оверу.
Тот виновато забормотал, точно оправдываясь, и стал растерянно озираться, словно ища что-то. Может быть, самого себя.
– Я знаю, что ему надо выпить, – улыбнулся Плохово и ободряюще похлопал Овера по плечу.
Овер вздрогнул и с невольным испугом посмотрел на Плохово. Но потом, словно опомнившись, Овер нахмурился и провел по вспотевшему лбу тыльной стороной ладони.
– Вот-вот о чем и речь, – усмехнулась Рослик и зацокала прочь, слегка приподняв подол длинного темно-синего платья. – Картошку он сажал, – она опять сердито фыркнула и тряхнула головой.
16
После филармонии Плохово уломал Овера зайти в «Лунный свет». Они расположились за столиком у арочного витражного окна. Похожая на лунатичку бледная заторможенная официантка, с голубыми волосами, большими по-рыбьи выпуклыми сонными глазами, в черной майке и короткой зеленной юбке, подплыла и медленно поставила на столик две бутылки темного пива. В полумраке плескалась Лунная соната, обернутая в мелодию старого шлягера «Я приворожил тебя» Скримина Джея Хокинса. На экране под потолком крутился клип на этот кавер: за фортепьяно загадочно и обольстительно усмехалась Джулиана Сарас, бледная светловолосая женщина в вечернем красном платье. Овер и Плохово наполнили высокие пузатые бокалы.
– Вот