его в свечном пламени.
Потом он взял свою возлюбленную сзади, освобождаясь от напряжения, охватившего его.
Они провели вместе всю ночь, не в силах расстаться. Князь удивлялся сам себе – он никогда не считал себя столь выносливым в страсти. Но любовь превозмогает всё. На рассвете он прошептал немного насмешливо:
– Восемь раз… Девочка моя, что ты со мной творишь?
Анжелика сидела со скрещенными ногами, загадочно улыбаясь, как дама с портрета мастера Леонардо, и рассматривала его тело – стройное, даже суховатое, но очень красивое.
– Что это? – внезапно спросила она, увидев длинный белый шрам в правом подреберье.
– Меня пытались убить. Двенадцать лет тому назад, – он ощущал холод её пальцев, как когда-то ощущал сталь кинжала, ударившего его тогда.
– Было больно? – Анжелика приникла к его груди.
– Да… Кровищи, как из зарезанной свиньи, – Адам имел привычку говорить о своих ранах и боли с неким цинизмом. – Мать не дала мне помереть от потери крови сразу же и от антонова огня после.
Княжна ничего не ответила. Она лежала настолько тихо, что Чарторыйский подумал – девушка уснула на его груди. Но дыхание её не замедлилось, и глаза – ясные, слегка задумчивые – были широко открыты.
– Я знаю, – проговорила она тихо, но твердо. – Он умрёт так же.
– Кто он? – спросил Адам.
– Граф Кристоф фон Ливен, – имя первого военного советника Александра Первого княжна произнесла отчётливо и громко, но бесстрастно.
Чарторыйского отчего-то охватила дрожь. Кто она? Потом понял – она олицетворяет тьму его души. Она падший ангел, суккуб, вытягивающий из него силы и семя. Она возьмёт в руки карающий меч и отомстит ему за давнишнюю, полузабытую боль. За унижения при Дворе. За его дочь, отравленную кем-то из лживых и лицемерных людей, обитающих там. Анж сделает всё, на что он не способен.
– Я люблю тебя, – прошептал он. – Что мне для тебя сделать?
– Дай мне возможность действовать. И научи меня всему, что умеешь сам, – она повернулась и поцеловала его в грудь – в сердце. Князь обнял её, и так они заснули. Во сне им обоим снилось, как охотники травят невидимых бело-серых волков в сырой осенней дубраве.
ГЛАВА 3
Санкт-Петербург, начало мая 1806 г.
Граф Кристоф сидел у себя в кабинете и, закрыв глаза, думал – к чему он пришёл, чего добился и что будет делать дальше. В свой день рождения как-то принято подводить итоги. Он не знал, исполнилось ли ему уже 32 года или надо подождать до утра – граф не ведал точного часа своего рождения.
Итак, у него было всё. Положение его оказалось непоколебимым, Аустерлиц уже никто не вспоминал и не старался искать виноватых. Чарторыйский, сей аспид, затаился в своей норе – может быть, ждет своего часа, чтобы ударить, или он понял, что проиграл. Кристоф уже не чувствовал, что заболевает