Жанно разглядел это. Ковёр английской работы стоил немало денег, как и гобелены, изображающие сцены соколиной охоты. Над письменным столом висела золотая шпага; Лёвенштерн даже разглядел в тусклом свете, проникающем с улицы, цифры «1794» и надпись «За беспримерную храбрость» на клинке. Рядом со шпагой – мушкет модели, вышедшей ныне из употребления, с длинным штыком. Граф, заметив интерес гостя к оружию, проговорил:
– Да, я не всегда был помещиком.
Затем он открыл конверт, пробежал глазами письмо брата и прочёл вслух последнюю фразу: «Подателю сего раскрыть суть послания при необходимости». Ливен-старший повернулся к окну, резко одёрнул шторы и осмотрел Лёвенштерна с неким выражением сожаления и сомнения в глазах. Жанно снова обратил внимание на руки графа – почти такой же формы, как у его старшего брата, только тот из всех украшений носил обручальное кольцо, а Карл – ещё и опаловый перстень-перчатку, и гербовое кольцо, и золотой обруч с рубинами на большом пальце левой руки. Нет, этот человек не такой простой. И умеет красиво жить. В кабинете Кристофа на Дворцовой тоже всё красиво – но такое ощущение, что вещи, мебель, обои и картины выбирались без души и долгих раздумий, словно бы начальник Лёвенштерна прибежал в лавку и наспех указал приказчику, что ему нужно. Здесь же очевидно, что хозяин любил вещи. Смотрел на эти пейзажи, развешанные по стенам, на эти гобелены…
Граф Карл тем временем нарушил молчание, уже становившееся неловким.
– Я не знаю, как начать разговор с вами. Сначала приношу соболезнования. Уже полгода… – проговорил он.
– Спасибо вам за то, что вы сделали, граф, – откликнулся глухим голосом Жанно.
– Не стоит благодарностей, мы сделали, что должно. Как поживает ваша медицина? – продолжал Ливен-первый.
– Последнее время я выступаю лишь в качестве пациента, – улыбнулся в ответ ему Лёвенштерн. – Был ранен, потом болен…
– Очередной Крестовый поход, причём очень дурно организованный, – Карл опять посмотрел на послание брата, – Брать в союзники австрийцев – значит, подписывать себе приговор заранее. А мой брат – послушный мальчик Кристхен – воспринял всё как данность, вот и расхлёбывает нынче… Странно, что он ещё не в опале. И в такой момент он вдруг начинает Дело…
Потом, пристально взглянув на Жанно светло-серыми глазами, граф проговорил:
– Как я понимаю, Кристоф послал вас курьером?
Лёвенштерн кивнул.
– В этом письме он просит дать вам ответ устно. С тем, чтобы вы, как его доверенное лицо, передали его ему. Неужели мой братик наконец-то научился доверять людям? – усмехнулся Карл. – Как вы смогли сблизиться с ним?
Жанно ответил как есть. И добавил, что не считает свои отношения с начальником хоть сколько-нибудь близкими.
– Милосердие и щедрость – что-то новенькое в Кристхене, – проговорил он не торопясь, – Впрочем, уроки пастора Брандта он всегда усваивал медленно. И через двадцать лет до него, наконец,