впервые за вечер глянув на Лелика, как учитель смотрит на отстающего школяра.
– А вы знаете, чем Украина отличается от Греции?
– Чем?
– В Греции все есть, а на Украине все может быть.
…Уже светало, когда гости стали расползаться. Том курил во дворе, Монгол, невидяще глядя перед собой, сидел у крыльца на скамейке. На веранде, под столом, тяжело храпел Мясник, с чердака доносилось звонкое сипение Оксаны Адамовны.
На веранду вышел Лелик. Его пошатывало. Засунув в рот носик чайника, он жадно допил остывший чай, и, сплюнув заварку, спросил Тома:
– Вы остаетесь?
– Не, мы домой.
– Ну тогда валите отсюда. В Крым, в Крым, все в Крым. Башка болит, спать хочу – смерть. Надоели.
– А этот твой… Крымский… Адресок дашь?
– Ща, погодите, забыл. – Он мотнул головой, скрылся за дверью и пропал.
– Уснул, что ли? – Том с Монголом топтались во дворе, ежась от утреннего холодка и слушая первых утренних птиц.
Наконец дверь распахнулась, но вместо Лелика в дверях показались Силин и Перовский. Они молча стояли в проеме двери, схватив друг друга за грудки, то ли чтобы не упасть, то ли выясняя отношения. Лицо Перовского, обычно бледное, светилось нездоровым румянцем. Силин же, наоборот, был опустошен и подавлен.
– То есть ты хочешь сказать, что мысль материальна? – наконец спросил Силин.
– Философия – это моя сущность, это стержень моего самоощущения! – отвечал Перовский.
– А ты невероятно талантлив, – устало произнес Силин. – Это я тебе как гений заявляю.
– А вы, однако, сволочь!
– А ты – настоящий интеллигент!
– Почему это? – насторожился Перовский.
– Потому что интеллигент со сволочью всегда на «вы». – Силин, наконец, оторвался от собеседника и устроился на скамейке у крыльца, пытаясь прикурить.
Наконец появился Лелик. Тяжело спустился по ступенькам, чуть не сбив Перовского, заметил Силина, остановился.
– Силин! А, Силин!
– Чего тебе?
– Давай выпьем.
– Так кончилось все.
– Это да, – Лелик укоризненно глянул в окружающий мир. – Ну, может, рюмку чаю накатим? За всемирную анархическую революцию.
– Все это треп и чепуха, – Сказал Силин. – Лучше спички дай.
– А что не чепуха? Идеи твои русофильские?
– И идеи мои тоже. Спички – вот что нужно.
– А из искры пламя – слабо?
– Курить хочется.
– Слышь, Силин. А как же все эти истории про русский миф, про царство справедливости.
– Это все там, – Силин махнул рукой куда-то вдаль, в сторону разгорающегося зарею неба. – Это не для нас. У нас русская идея невозможна. У нас нет и не может быть русской оппозиции. Я сегодня это понял.
– Это почему же?
– А потому, что русский и украинец – это одно и то же. Вот казахи могли бы создать свою украинскую партию. И таджики. И молдаване. А русские – нет. Ну нет у них на этой земле