дальше.
Время шло. Тетки уехали, их место заняла женская спортивная команда со смешными круглыми клюшками.
Вокзал оживал, а они все еще топтались на платформе.
– Может, нужно было хотя бы до Харькова взять? – спросил Монгол.
Том не ответил. Он чувствовал себя идиотом. Они пришли без денег на вокзал и хотят добраться аж в Крым. Дичь какая! К тому же не в их положении крутиться на таком стремном месте, как вокзал!
Они ушли подальше с перрона, сев на скамейку у длинного деревянного барака техстанции. Монгол тоже разволновался.
– Уже восемь. Щас менты повыползают. Надо шота делать! Может хотя бы до Харькова купить? – повторял он.
– Уже опасно. Только у кассы светиться.
Больше всего Том боялся, что еще пару таких бесплодных часов, и их покинет азарт путешественников. Вначале робко, потом настойчиво застучат в голову трезвые мысли. Они заставят их одуматься, плюнуть, повернуть назад. Засесть на время дома. Но ведь это же не выход, это отсрочка.
Они просидели еще час, пока, наконец, не показался вдали видавший виды локомотив харьковского поезда. Народу на платформе было полно.
– Поздновато! – Монгол с досадой глянул на восток, где набирало свою жаркую летнюю силу солнце.
– Лучше поздно, чем никуда. – Том решительно зашагал к перрону. Он заготовил басню про провожающих, но проводник, седой растрепанный мужик в засаленном синем кителе, даже не глянул на них. Быстро проскользнув мимо проводника, они прошли в конец вагона, и, бросив сумки на третью полку, поскорее вышли в курительный тамбур.
– Вокзал уезжай, уезжай, вокзал. Давай, дорогой, а то надоел уже, – прощался Том с родным городом.
Вокзал не слушал, продолжал тянуть пружину времени. Каждый миг был наполнен напряжением и каким-то беспомощным трагизмом. Оба непроизвольно дернулись, когда распахнулась дверь, и через тамбур протиснулась боком старуха с мешком и сумкой-«кравчучкой» на колесиках. Тепловоз издал, наконец, долгожданный свисток, и вокзал за окном медленно пополз назад.
– Да! Да! Четыре часа, и Харьков у нас в кармане! – Том жадно вглядывался в бегущие за окном пыльные заборы задних дворов. Его сердце ликовало. Он вдруг почувствовал, что вот сейчас, в этот самый миг у него началась новая, свободная жизнь. Мимо, в опостылевшее прошлое, трусливо бежали убогие бетонные дворы серых пятиэтажек с обозленными старухами у подъездов, мрачные закопченные цеха старого завода, размалеванные похабщиной заборы, вонючие помойки. Туда, в вечную память уходил целый мир казенных истин и придуманных героев. Что было впереди? Он не знал, но был уверен, что там все будет искренно и честно. Там все будет зависеть только от него.
Минут через пятнадцать в тамбур заглянул проводник.
– А вы шо тут делаете? Де ваши билеты?
– А мы из соседнего вагона! – нашелся Монгол. – Покурить вышли.
Проводник недоверчиво оглядел их с ног до головы.
– Идите на свои места, у нас в поезде ревизоры.
Они перешли в другой вагон, и сели в самом конце.
– Вещи там, –