факт, что ее не сожрут по пути. Медведи. Их здесь уйма. Так. Может, остаться тут? Тоже не вариант, она понятия не имеет, где это самое тут находится. Или идти вниз по течению и надеяться на лучшее, или… Или можно попробовать выползти на возвышенность.
Мария оглядела скальную стенку, склон уходил вверх довольно круто, редкий кедрач и невысокие березки вперемешку с ольхой. Скорее всего, достаточно высоко, можно будет осмотреться и найти лагерь. Уже почти шесть. Она успеет до темноты? А если и нет, какая разница, одинаково опасно и идти, и сидеть здесь.
Паническое состояние бегства только-только отпустило, и мутная пленка сползла с сознания, обнажая весь скопившийся страх.
Идти не так холодно, карабкаясь вверх по скользкому руслу ручья, Мария почти совсем согрелась. Ручей был один в один как тот, по которому они поднимались в первом маршруте, и так же вывел ее к почти плоской вершине сопки, лишенной растительности, если не считать лишайника, покрывавшего выщербленную скальную поверхность. Каждый такой подъем здесь вознаграждался сигаретой, обязательным совместным ритуалом; некурящих в партии почти не было, только студентка и один из старших геологов, Олег Евгеньевич, который бросил, когда работал в разведке на золото в Перу. С началом повальной экономии стали курить одну на двоих или даже троих, но ритуал выполнялся обязательно. Сейчас Мария чувствовала сильное фантомное желание, привычно дернулась рука, и в воздухе как будто проявился едва уловимый запах дыма. Тщетно, у нее нет с собой даже зажигалки, перестала носить, когда вышли все три блока, зря.
Резкий ветер рванул капюшон энцефалитки, Мария с силой натянула его обратно, напрягаясь от внезапно усиливающегося холода. К головной боли добавилась все нарастающая тошнота. Мария сплюнула на землю противную слюну, отдающую бледно-зеленой желчной горечью, с трудом встала и пошла к вершине.
Уже почти стемнело, только вдали над морем тяжелый облачный покров, бессменно давящий на землю несколько последних недель, чуть чуть подсвечивался бледно-желтым. Вокруг была тундра, буро-зеленое плоско-волнистое пространство, ограниченное с запада прибрежными обрывами. К востоку оно приподнималось, прорастая более высокими холмами-сопками и лысыми хребтиками.
Мария простояла на вершине еще немного, уже почти стемнело, но ни огонька не появилось на истаивающем в полумраке осеннем ковре, ни проблеска. Полная тьма упала внезапно, и стало ясно, что спускаться вниз – самоубийство. Но и оставаться на вершине было невозможно, ветер становился только сильнее, от холода начинало потряхивать. Пришлось спуститься на несколько метров и устроится в развилке кедрачовых ветвей. В безветрии стало чуть теплее, но ненадолго.
Опираясь спиной о сплетение жестких стволов, Мария сцепляла и расцепляла клейкие от смолы пальцы. Было так темно, что даже кисти рук просматривались с трудом, мелкие ссадины и порезы пощипывали и пульсировали, это не было неприятно, скорее наоборот, помогало зафиксироваться