великиго князя Василия окольничий.
«Ну и что с того, – подумал про себя Никита, – к чему мне все это?»
– А теперь слушай меня, парень, – боярин Федор медленно покачал головой вверх-вниз. – Про постриг свой забудь. Все это дурь и блаж. Ты мне нужен. Прыгай, вон, – боярин мотнул головой назад, – к Прошке, на загривок, да поезжай со мной.
– Еще чего! – Никита испуганно отпрянул назад. – Никуда я не поеду!
– Что такое? – боярин подался вперед, глаза его гневно горели. – Да ты кому перечить вздумал, змееныш? А ну, живо полезай на коня.
Никита попятился назад:
– Сказал – не поеду. Зачем я вам сдался?
– Я вижу ты разговорчив не в меру, – грозно сказал боярин Федор. – Иди, пока добром прошу, время дорого.
– Не пойду я никуда, меня отец игумен дожидается, – Никита глянул за спину боярина Федора. Оба его человека насупившись наблюдали со своих коней за происходящим. Крепкие, здоровые, угрюмые. Никиту Бог ни ростом, ни силой не обидел, только с двоими ему не справиться. Да и сам боярин – косая сажень в плечах. Пытаясь выиграть своим враньем время, Никита осторожно стал пятиться назад к двери, потянулся незаметно к замку. Сейчас резко дернет и запрется. А там, глядишь, и отстанут.
Но боярин Федор оказался проворнее:
– А ну, хватай его, – махнул он безнадежно рукой, и оба его дворовых в один миг спрыгнули с коней, подлетели к Никите, и не успел тот опомниться, как один заломал ему руки, другой как замком обхватил шею, и оба поволокли его к лошадям.
Никита пытался было помешать им, упирался ногами, извивался что было сил, но очень быстро понял, что от его попыток не будет никакого толку. Он перестал сопротивляться, и в следующее мгновение очутился на загривке одного из коней. Тот, кого боярин назвал Прошкой, примостился сзади, одной рукой крепко обхватив Никитины руки за спиной, а другой ухватив поводья. Никита дернулся:
– Отпусти, не убегу!
Прошка сперва пытался его удержать, но тут боярин Федор, который уже вскакивал в седло, снисходительно кивнул головой:
– Ладно, отпусти.
Прошка чуть подтолкнул Никиту вперед и высвободил его из своих тисков. Никита потер ноющие плечи (вот басурманин, чуть руки не вывихнул!), и только он примостился половчей на загривке, ухватившись за конскую шею, как Прошка поддал ногами в бока и лошадь рванула с места. Боярин Федор и другой дворовый тоже пришпорили своих коней, и все трое поскакали по притоптанному, скрипящему снегу вдоль стены, мимо братских келлий, мимо Знаменской церкви, прямо к видневшимся чуть поодаль Троицким воротам.
Добравшись до Троицких ворот, все трое остановили коней. У ворот никого не было. Боярин Федор, подтягивая поводья, чтобы его конь стоял на месте, отрывисто приказал второму дворовому:
– Поди, отвори ворота.
Дворовый спрыгнул с коня и кинулся исполнять приказ. Повозившись со здоровым, обледеневшим засовом, он вскоре с тяжелым лязгом отпер его и, ухватившись за кольцо, стал всем телом отваливаться назад. Огромная створа подалась,