подобные мелочи могут сломать человека.
Она пожала плечами:
– Кажется, слишком жестоко…
– Так ему и надо – он полный кретин.
Мы еще немного помолчали, наслаждаясь смешанной вонью дезинфектанта и тушеной цветной капусты.
Доктор Макдональд вдруг остановилась:
– В месте захоронения есть что-то очень значительное – не только в том, где оно находится, но и в самой природе захоронений. В смысле, вы видели тело Лорен Берджес? Он даже не побеспокоился положить ее голову туда, где она должна находиться, просто сгреб все в одну кучу, притащил в середину парка и закопал в неглубокой могиле.
За нами голос:
– Биип, биип!
Мы прижались к стене – мимо нас прогрохотала больничная каталка, толкаемая лысеющим санитаром с кривой улыбкой. За ними шла пара коренастых медицинских сестер, сплетничавших о каком-то враче, которого поймали, когда он самым непристойным образом мерил температуру пациентке. Парень на каталке выглядел так, как будто его выпотрошили, оставив только обтянутый восковой кожей костяк, сипящий в кислородную маску.
– Вам это не кажется странным? – Как только эта группа миновала нас, доктор Макдональд снова запрыгнула на черную линию. – Лично мне кажется, что кому-нибудь вроде Мальчика-день-рождения точно захотелось бы сохранить их как трофеи. Вот Фред и Розмари Вест[41] начали закапывать своих жертв в саду только тогда, когда в их доме уже не оставалось места, им хотелось, чтобы они находились рядом, а Мальчик-день-рождения сваливает их, словно тачку обрезков с газона.
– Ну, может быть, он…
Тут зазвонил мой мобильный телефон. Я вытащил чертову штуковину из кармана и проверил дисплей: «МИШЕЛЬ». Вот ведь хрень… С кислой гримасой взглянул на доктора Макдональд:
– Я догоню.
Она пожала плечами и, покачиваясь, вышла в двустворчатую дверь. Так и не сойдя с черной линии.
Нажал на кнопку:
– Мишель.
Дважды за один день. Вот счастливчик.
– Я тебя видела в новостях. – Голос более резкий, чем обычно. – Кажется, Сьюзан была блондинкой, ты уже сменил ее на кого-нибудь помоложе? И она тоже стриптизерша?
– Я говорил тебе – Сьюзан не стриптизерша, она танцовщица.
– Она танцует с шестом. Это одно и то же.
– Пока, Мишель.
Но я не успел отрубить телефон.
– Нам нужно поговорить о Кети.
– Что она еще натворила?
– Почему ты всегда думаешь о самом плохом?
– Потому что ты звонишь только тогда, когда тебе хочется, чтобы кто-нибудь прочитал ей закон об охране общественного порядка.
По коридору прошаркала седоволосая женщина в ночнушке, катившая за собой капельницу на подставке.
– Это не… – Пауза – вполне достаточная, чтобы сосчитать до десяти, – и Мишель снова возвращается, и в ее голосе натужная жизнерадостность: – Ну, а как ты устроился?
Проковылявшая мимо старушенция хмуро взглянула на меня:
– Тут