школы и после нее. Во время обеда. По вечерам. На выходных. Бо́льшую часть дня ты можешь проводить там, где захочется. Но на уроках мы рассчитываем…
– Сестра, – вдруг громко произнес Дедуля, как будто не слышал, о чем мы говорили. – Уверен, на вашу долю тоже выпало немало бед. Даже брак с Иисусом не может полностью защитить вас от жестокости жизни. Сделайте одолжение и припомните те ужасные события. Я напоминаю вам, чтобы вы о них помнили. Ну как, чувствуете себя исцеленной? Может, поделитесь с нами? Ведь вам теперь гораздо лучше? Вас переполняет любовь? Радость?
– Мистер Дилейни, прошу вас…
– Может, расскажете нам сказочку о спасении?
– Хорошо, я поняла…
– Или споете песенку о радости?
– Простите, что расстроила вас, но…
Дедуля встал и выпятил грудь.
– Да, – сказал он. – Я веду себя неподобающе. Почти как монахиня, которая смеет высказываться о смерти моих супруги и ребенка. Марин получает великолепные оценки. Она прекрасная ученица.
Воспитательница откинулась в кресле с непроницаемым лицом.
– И Марин, – продолжил он торжественно, – пойдет со мной!
Дедуля повернулся и распахнул дверь.
– До свидания, – сказала я извиняющимся тоном.
Он гневно вылетел из кабинета, я – следом.
Поездка домой превратилась в театр одного актера: Дедуля вспоминал анекдоты о монашках, я смеялась в нужных местах, а большего ему и не нужно было. Когда он закончил свой монолог, я спросила, получал ли он сегодня что-то от Голубки.
Он улыбнулся:
– Пишешь два письма – получаешь два письма.
Я вдруг вспомнила, как сестра Жозефина прослезилась, когда я зачитывала сочинение на уроке. Как она благодарила меня за смелость. Ну ладно, может, это была и не просто сказка. Может, сирены дарили девочке ракушки, которые заполняли ее подводную комнату. Может, я написала эту историю, потому что действительно хочу знать о маме больше – или хотя бы иметь настоящие воспоминания, а не домыслы.
Глава четвертая
Мейбл узнаёт о Ханне все подробности, которые может поведать наша комната. Кипа бумаг на столе, безукоризненно заправленная постель. Афиши бродвейских мюзиклов с автографами и яркий плюшевый плед.
– Откуда она?
– С Манхэттена.
– Какой красивый оттенок, – с восхищением говорит Мейбл о синем персидском коврике, который лежит между нашими кроватями. Он довольно старенький и потертый, но все еще мягкий.
Мейбл останавливается перед пробковой доской и расспрашивает меня о людях на снимках. Меган – наша соседка. Дэвис – бывший парень Ханны, с которым они остались друзьями. Какие-то подружки из школы, чьих имен я не помню.
– Она любит цитаты, – замечает Мейбл.
Я киваю:
– Она много читает.
– Вот эта цитата Эмерсона[12] просто повсюду. Я видела ее на магнитах.
– Какая именно?
– «Закончив день, позабудьте