type="note">241. Я очень любил их.
– Ишь чего захотел. А если [бы] маменька чудом каким доставила сюда торбу лушпаек – не стал бы кусать?
– Спрашиваешь. Ох, как рад бы был. Ах, мама, мам! Знаешь ли ты, о чем мечтает твой сын?
– А ты поплачь, может, мама и прилетит на крыльях утешить сынка. Эх, покусать бы чего. Комиссионка, дайте трохи лушпаек!
– Где мы их тебе возьмем?
– Вот видишь, лушпаек поганых нет. А ты говоришь: «микадо», «наполеон»!
– Эх, ребята, пропадем мы в Немечине!
– Подохнем, все здесь подохнем!
– Как есть все околеем. До нового года не доживем!
– Нэ бачиить нам ридной Украины!
– Сгинем, все сгинем тут!
– Бросьте, хлопцы, скулить. Не легче ведь от этого. Лучше расскажите, кто что знает. Все скорее забудешь муку.
– Забудешь ее, когда в нутре гложет.
– Братцы, кто читал «Как закалялась сталь»242?
– Ну, я.
– Расскажи.
– Не умею. Да и не помню.
– Эх вы, молодежь! Семилетки-десятилетки кончили, а рассказать толком не умеете. Вот гляди – я неграмотный, а от начала до конца расскажу «Как гартувалась сталь».
– Ты, Петро, лучше расскажи, как тебе глаз выбили.
– Ну, фрицы выбили.
– А може, за баланду с кем подрался?
– Пущай за баланду. Выбили, да и только. Словно бы как Соловью-разбойнику. Слыхали про Соловья-разбойника?
– Слыхали. А ты все равно расскажи.
– Да оно словно бы и не совсем как Соловью-разбойнику. Ведь Илья Муромец – наш русак, а Соловей-разбойник вроде поганого фрица. Ему бы, фрицу, надо было глаз выбить, а вышло так, что мне пришлось свой потерять!
– Да ты не тяни, рассказывай.
– Ну, ладно, слухайте. Едет полем Илья, а встреч ему мужики. «Куда едешь, браток?» – «Еду в Киев на весилля к князю Владимиру». – «Слышь, не езди Брянским лесом, там засел Соловей-разбойник. Свистит Соловей по-соловьиному, ажно деревья валятся». Не послушался Илья. Вот въезжает он в Брянский лес. А лес-то темный, дремучий. Кто был, хлопцы, в Брянском лесу?
– Я был. Сам оттуда.
– Лес-то, что твоя тайга! Верно говорю?.. Вот едет, значит, Илья. Вдруг как засвищет Соловей по-соловьиному. Испугался конь да как – шарах. Мало не свалился Илья. Обозлился тут он, скидывает свой ППШ243 да как пальнет! Вышиб правый глаз Соловью, вот как мне фрицы. Привязал Соловья к седлу да поехал дальше. Вот въезжает он в стольный Киев, к самому дворцу князя Владимира направляет свово коня. У паратного встречают его лакеи и ведут в зало. А там столы уже накрыты для гулянки. И какой только ижи там нет! И борщ, и сало, и галушки, и котлеты, и халва, и «микадо», и «наполеон». Ну, словом, вся французская рецептура, – вот про которую сейчас кох говорил…
– Стало быть, и лягушки?
– Какие лягушки!.. Опомнись, князь-то Владимир, чать, православный, а не какой-нибудь мусью-жабоед.
– А вареники с сыром были?
– Были, были. И вареники были, и галушки, и пельмени. Одним словом, все было, окромя жаб, кольраби, сушеной капусты да как его…
– Скаркон,