свою, и уже – нету. Отстань он на полшага, и не его, а меня бы шальная сковырнула…»
«…чания института инвалид войны, коммунист Ломовскых по направлению райкома партии принял участь в строительстве нового завода, на котором и остался потом работать. Инженер, начальник цеха, затем главный инженер. Всё это время Алексей Глебович не прекращал заниматься рационализаторьскою…»
«…выскочил из окопа и побёг за котелком. По траншее – далеко, так я, дурак, поверху, напрямки. В блиндаже слышу – шось жахнуло. Крепко так жахнуло, всерьёз. Возвращаюсь, а там – воронка дымится. Ни клочочка от пацанов не осталось. Ни пуговички, ни хрена. Весь мой орудийный расчёт… Ты говоришь, случай…»
«…будем помнить тебя, товарища по оружию, неутомимого борця за коммунистические идеалы, замечательного чоловика! Прощай!»
Там, возле гроба, возникло какое-то шевеление и над головами полыхнул одиночный женский всхлип.
– Слово предоставляется заместителю председателя заводского отделения Всесоюзного общества изобретателей и рационализаторов ВОиР – товарищу Мышкису Менделю Зельмановичу.
Речь товарища Мышкиса была слышна глухо и невнятно. Иногда всплескивали «талантливый инженер-конструктор», «у истоков отечественного приборостроения», «с общим экономическим эффектом…»
– Он что, из могилы говорит? – чёрно шутнул кто-то позади Олега.
Монотонное журчание голоса временами прерывалось краткими паузами, и тогда до Олега долетали далёкие, еле различимые «в последний путь», «наш дорогой товарищ», «в минуты скорби». Там, за деревьями и оградами, тоже с кем-то прощались.
…Митинг закончился. Впереди начались перемещения, несколько раз стукнул молоток. Четыре здоровенных парня, уже заждавшихся окончания процесса, на длинных белых верёвках стали опускать гроб в яму.
– На меня, на меня! Так! Пашшло!
Олегу показалось, что гроб ухнул вертикально, стоймя, вниз ногами.
Мо́лодцы очень энергично заработали лопатами. Дук. Дук. Дук-дук-дук. Дук.
«Комья по крышке!»
…В пустых ветвях дерев стыло седое небо…
Медленно потекла людская вереница. Немыми пальцами бросил Олег в зев ямы звонкий глиняный комок, выпрыгнул за ограду и по высокому снегу выбрался на тропу, где его остановил Валера:
– Товарищ, прошу сейчас к нам! Все к нам, товарищи! У ворот Олега настиг Андрей:
– Туда не поедешь?
– Там и родным – негде.
– А Свинарь поедет.
– …
– И нажрётся, тварюка!
– …
– Ты на «семерку»? Ну давай. Я погнал. – Лилово мелькнув лицом, Андрюха умчался.
Олег прошёл за угол, где лишь минут через двадцать дождался трамвая.
В заиндевелом вагоне на передней площадке одиноко трясся изрядно поддавший, измусоленный мужичишко. Он помахивал авоськой с буханкой хлеба, и в пустой салон из него падали «фраера» и «вот она, моя роднуля, улыбается».
Олег