– Петухов) бомбардирует тряпкой для стирания с доски и без того умазанный портрет на стене. Тряпка повисает на раме в виде шляпы набекрень, и это действительно очень смешно.
Райка Храпова, которая посягнула размахнуться, чтобы дать Клещову пинка промеж ног (приём, горячо обсуждавшийся девочками на перемене), была тут же поймана за ногу и теперь, чуть не плача и подхватывая обеими руками короткую юбку, скачет на свободной ноге вслед за пострадавшим, который идёт между рядами и гнусит:
– Подайте убогой на пропитание!
Маркиз, «любимец публики», пристал к пылающей от волнения, смущения и смеха Ирке Громовой и под аккомпанемент звенящего хихиканья девчонок, дурашливо объясняется ей в любви, импровизируя Стиш. Стиш имеет громогласный успех. У меня против воли дрогнули губы и предательски поползли в улыбку, которая, впрочем, могла относиться и к очередному роману Майн Рида, прижатому к щели в парте.
Верный Аркаша следит за тем, чтобы никто не подносил спичек к моим волосам. Бывают же на земле такие хорошие люди! Наверно, именно благодаря ему, у меня на всю жизнь осталось нежное отношение к толстым мужчинам.
– Идёт! – вбегает в класс Ирка Маркова, по собственной инициативе стоявшая на стрёме, ради того чтобы иметь возможность первой выкрикнуть столь важную весть. Она – не более чем его однофамилица и потому не удостоена пышного титула. Её называют Морковкой.
– «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь», – пропел Маркиз намеренно громко, так что вошедшая Любовь Ивановна определённо слышала его.
Однако, ботаничка отнюдь не расположена шутить. Прежде всего она испуганно пытается снять безобразие с Портрета Вождя. Привстаёт на самые остренькие лакированные цыпочки, тянется указкой. Нет, не достать. Она просительно оглядывается на Маньякова, который чуть не вдвое выше её, но в плоских рыбьих глазах с белесыми ресницами – полное отсутствие. Любовь Ивановна не сдаётся – не дай Бог кто-нибудь заглянет в класс и заметит! Она пытается потрясти Портрет снизу указкой. И на свою голову! Из-за Портрета вываливается целый склад тряпок, и класс ревёт, как стадо бизонов.
Я на мгновение подняла голову, равнодушный взгляд мой зафиксировал беснующиеся лица двух мальчишек в соседнем ряду и снова исчез под партой.
– Сейчас пойдёт к доске, – говорит учительница и с тоской замечает сразу же поднявшуюся руку.
– Пойдёт отвечать, – не отводя глаз от классного журнала, хитрит она, но не надеется.
– Любовь Ивановна, Саша поднял руку, – подсказывает услужливая Морковка.
– Ты что, Брюханов? Ну, иди отвечать.
– Нет, я только спросить хочу. Можно мне пересесть? А то у Абасова носки воняют.
– Садись куда хочешь. Пойдёт отвечать…
– Ой, а здесь парта сломана. Можно я на другое место сяду?
– Садись куда хочешь, только успокойся.
– А больше нету свободных мест. Можно я…
– Да замолчи же ты наконец! Что за олух такой навязался на мою шею!
– А