связывавшей замок с бухтой. В доказательство, что он здесь был, он положил в машину несколько черных булыжников. Слуги появлялись по двое или по трое и так же группами снова пропадали. Второпях, тайком, словно готовили вооруженное восстание. Секретарь Платина всё это замечал и был готов своевременно доложить председателю совета директоров, но боялся поступить опрометчиво. Он видел, что хозяин уже больше десяти дней не покидает замка, зато несколько раз туда наведывался старый врач. Заметив, что в руках у старика нет пурпурного сосуда, он немного успокоился. Три дня подряд дул сильный ветер, в воздухе кружились опавшие листья и разлетались в стороны, как стайки воробьев. Аккуратно причесав остатки волос, Подтяжкин с пухлым портфелем под мышкой вошел в замок и, выпрямившись, уселся в Восточном зале. Он никогда бы не осмелился вторгнуться в Западный зал без приглашения. Кто-то оповестил о его приходе Куколку, и он стал ждать. Он увидел, как по коридору, связывавшему Восточный и Западный залы, дважды просеменила начальница смены Застежка, и только после этого через западную дверь вошла Куколка под руку с председателем совета директоров.
В Восточном зале остались только Чуньюй Баоцэ и Подтяжкин, остальные вышли. Подтяжкин нагнулся, расстегнул портфель и разложил на письменном столе листы бумаги. Чуньюй Баоцэ прищурился. Гендиректор сказал:
– Было непросто, но ничего. Мать твою, стоит нашему механизму прийти в движение, и его уже не остановить. Команда из нескольких человек трудилась без устали, ради дела они готовы были достать луну с неба и черепаху со дна морского.
Чуньюй Баоцэ снова прищурился:
– Ты только смотри, чтобы без скандала.
– Разумеется, мы ведем себя тише воды, ниже травы, стараемся не дышать, как будто среди ночи разоряем гнезда под карнизом, – сказал Подтяжкин со смехом.
Чуньюй Баоцэ довольно прикрыл глаза, а гендиректор изложил ему всё в подробностях. Подтяжкин знал, что хозяина больше всего интересует женщина.
– Оу Толань, женского полу, тридцати пяти лет от роду, родилась на юге, затем переехала с отцом на север, после окончания университета обосновалась в столице, где поступила в аспирантуру, посему на замужество времени не было, однако, учитывая ее бурную биографию, нельзя утверждать, что она девственница… – Читая всё это вслух со своей распечатки, Подтяжкин на этих словах ругнулся: – Эти слуги понаписали какую-то ерунду!
Он отбросил лист и дальше говорил сам. Скользнув взглядом по фигуре Чуньюй Баоцэ, он расслабил на поясе ремень, слишком туго стянувший ему брюхо, и продолжал:
– Образование у нее ого-го, оба родителя носили очки, с детства она выучилась играть на пианино, в детский садик носила европейское платье и красные сапожки. Окружающие называли ее высокоточной маленькой красавицей, будто она какой-то измерительный прибор. Ну ладно, про детство достаточно. Потом она поступила в университет на севере, что было непросто, а к двадцати двум годам перебралась в Пекин, то