после вскрытия, и не найдя больше никаких новых следов или ран, я выпрямилась и стала изучать стены арки взглядом. Красный кирпич, разрисованный плохим граффити и прокрашенный потеками веками проливавшейся мочи, был обшарпан, потрескан или вовсе выкорчеван, но свежих следов разрушения нет, крови нет, следов когтей тоже нет.
Я поморщила нос, посильнее принюхиваясь. Запах тлена и разложившегося трупа долго оставались в местах пиршеств упырей – здесь же, кроме резкого запаха мочи, ничего не сохранилось.
Пожав своим мыслям плечами, я вышла из арки в колодец двора, рассматривая и его. Тротуары были затоптаны ногами любопытных людей и представителей полиции, не оставляя и малюсенького шанса на то, чтобы найти следы убийцы на снежном настиле. Снова ничего примечательного. Даже беса мелкого нигде не затерялось, ни среди ног сплетничающих жильцов, ни в окнах их домов.
К смерти я старалась относиться равнодушно, предпочитая думать, что это очередной этап. В этот раз меня тоже не волновала смерть этой девушки, но интересовал вопрос: кто или что могло это сделать. Человек бы точно не в состоянии такое сотворить, даже самый свихнувшийся маньяк не смог бы придумать способа так обескровить жертву. Значит, остается только нежить. Но какая сущность? Я таких еще не знала. Внутри уже крутились шестеренки, желая разобраться, отодвигая на дальнюю полку все остальные проблемы. Не зря все-таки я приехала.
Я торчал здесь уже второй час, следя за работой полицейских вместо шляющегося непонятно где главного следователя. Криминалисты приехали уже после того, как особо умные служители правопорядка затоптали практически все следы. Долговязый участковый так вообще тормошил тело до прибытия группы. Прибывший на место одним из первых, он решил переместить тело или привести его в более приятный вид, чтобы, видите ли, не наводить страх и панику у мимо проходящих людей. Идиот. Нарушил все, что только можно нарушить. Как его вообще можно было брать на службу?!
Меня раздражало все. Меня раздражал этот очкастый участковый, блеющий что-то несуразное в свое оправдание, нервно теребя огромными лапищами потертую папку. Меня раздражали криминалисты, которые зачастую пропускали весомые улики, еще оставшиеся после их наплыва. Меня раздражал этот отстающий от мира город. Меня раздражал следователь Кочмарин, который должен быть здесь уже два часа назад.
Я собирался подольше поспать в это серое воскресное утро, чтобы похмелье побыстрее отпустило. Желательно вообще весь день. Законный выходной, который я хотел провести за просмотром телика в обогреваемой квартире. Но планам не суждено было сбыться. Вместо этого я продрог и должен выслушивать этого мямлю участкового. Вспомнить бы хоть, как его зовут.
Когда мое терпение уже практически перевалило за черту, наконец-то подъехал старший следователь Кочмарин. По обычаю потный и красный, он вывалился из служебной машины. На кончике языка уже вертелось все то, что я думаю о нем и обо всех этих умельцах. Поэтому, решив