же… Сколько, спрашивает. Триста рэ, говорю. Ладно, он согласный. Привез ему дрова. Расколоть-распилить?
Триста рэ… Поколол дрова ему чин-чинарем. Просит в сарай перенести и уложить. Известное дело: триста рэ.
Дача у него – леса только аж два гектара! Сидит, книжку пишет. А деньги-то, они ему куда? Тут вот жена, говорят, блядует. С жиру бесятся. Как баре ране…
Далеко вбок мальчик-калека выбрасывает ноги, при этом клонит голову к плечу и двигает руки, словно плывет неумелой «размашкой».
Он спешит за товарищами, «бежит», по-своему, сил уже нет, сел на заборчик, отдохнуть…
Снова бежит, падает на колено; бежит, падает на руки…
Догнал у табачного киоска, дают покурить – давится дымом, кашляет.
Рядом «мороженое» – ковыляет туда.
Развернул обертку, еще шатает усталость, отбросил назад ногу, с трудом держится.
Товарищ подошел:
– Дай куснуть, я же дал тебе курнуть!
«Куснул» и, начал было, с мороженым уходить…
– Отдай, отдай! – из последних сил за ним. – Отдай!…
– А он, это… Говорит… У меня, это… Седни, типа, бля, дочь родилася… Не могу я седни, никак.
Один хмуро молчит. Другой говорит быстро, дергает собеседника за рукав и полу расстегнутой куртки:
– В Орел приедешь, на пятом номере до Малаховки.
Квартал пройдешь, номер 21. Звать сестру Мотя Панова. Не будет дома – езжай на радиозавод, улица Мира, 4. Спросишь Катю Петровых, подружка моя.
А в Новосибирск приедешь… дай листок, нарисую.
Вот… улица Комарова, 45, вход хитрый, с этой, гляди, стороны. Брат работает до двух, приходи после обеда, застанешь. Парень он выше меня, волос жесткий. Ну теперь, вроде бы, есть тебе где остановиться… Давай знакомиться: Мишка.
– Сенька.
– Ну вот, Сенька, – Мишка хмыкнул носом. – Теперь с тобой мы друзья… Ставь пузырь.
На два кофе столик кафе.
Молоды и прелестны.
Не умолкают губы и глаза.
Свои партии окольцованных пальцев
и розовых ладошек.
Руки танцуют
и успевают
дирижировать словами – изысканный сурдоперевод
намеков, насмешек,
интонаций…
Вопросов без ответа,
ответов без вопроса…
Маленькое дуэттино на два голоса и четыре руки.
– Я в общаге жил, стучит парень: «можно переночевать?» – «давай». Он сходил, принес. Отец ему в Калуге оставил наследство. Парень оказался хороший, но алкоголик. Год пили. Я с работы ушел.
Он мне как родной стал. Деньгами сорил!… Страх божий. Тыщ тридцать за год пропили. Бабу нашли прописать его. Дал он ей пять тыщ. А по пьяни еще пять сперла. Деньги кончились – тут контейнер пришел с наследством. Оченно умная библиотека, фарфор, хрусталь, ковры. Посуда серебряная. И даже золотая. Погудели мы еще. Девки на бабки – как мухи на дерьмо. Он мне их стал отдавать – по его карманам шарили. Потом вдруг пропал, месяц его нет. Оказалось, в больнице был, инфаркт с ним приключился. Неделю не пьем, другую. Купи, говорит, коньячку. Выпил