челюстью, русые волосы вились и обрамляли лицо, смягчая его строгие черты.
– Доктор Джейкобс, это большая честь для меня. Я благодарен вам и миссис Холлис за возможность погреться и насытиться…
Доктор молча пожал руку. Кинув на Томпсона внимательный взгляд голубых глаз, словно достаточный ответ, он подошёл к Бульденежу, извлёк из кармана продолговатый футляр и положил на табурет. Затем достал пузырёк с каким-то раствором.
Следующие несколько минут Джеффри Томпсон ощущал неловкость. То ли из-за странного приёма, то ли из-за того, что оранжерея превратилась в процедурную, в которой Томпсон чувствовал себя лишним.
Доктор Джейкобс орудовал над лицом Бульденежа с помощью небольшого прибора. Томпсон с ужасом наблюдал, как доктор давил вначале на одно глазное яблоко Бульденежа, затем на другое, что-то вымерял и бубнил под нос.
Убрав прибор обратно в футляр, доктор Джейкобс озабоченно сказал:
– Сегодня никаких препаратов. Похоже, пуля усиливает давление на зрительный нерв.
– Как скажете, док! – Бульденеж отдал честь дрожащей рукой.
Найдя вдруг Джеффри Томпсона, стоящего рядом, доктор просветлел лицом:
– Пройдёмте ко мне в кабинет.
Томпсон направился следом. Его поразило, что доктор ничего не сказал про картину у стены. Не заметить такое яркое полотно было сложно, думал Томпсон. Проходя мимо, он ещё раз взглянул на холст. За обеденным столом сидела Дева Мария с вилкой и ножом в руках. Перед ней стояла тарелка, в тарелке – младенец без головы.
– Присаживайтесь.
Джеффри Томпсон опустился в удобное кресло против массивного стола. Доктор занял своё место за столом. Перед ним громоздилась мешанина из бумаг, двух стетоскопов и каких-то приборов, названия которых Томпсон не знал.
– Сапёр. Тридцать пять лет. Судя по акценту, приехали с юга.
Томпсон слегка улыбнулся. Никому, кроме Бульденежа, он не называл свой возраст.
– Всё так.
Какое-то время доктор молча разглядывал Томпсона.
– Вы были нелюбимым ребёнком? – спросил он.
– Почему вы так решили?
– Вас шокировала работа Ольги.
Джеффри Томпсон поёрзал в кресле.
– Не пугайтесь, у меня нет глаз на затылке. Я следил за вами с момента, как вы вошли в дом.
– О… – Томпсон кивнул. – Вот в чём дело.
– Мне нужно было понаблюдать за вами. Возможно, вы заметили: в доме много дверей. Здесь всегда гуляет ветер, и иногда гуляю я.
Доктор подтолкнул пальцем очки на переносице и вновь глянул на собеседника.
– Итак, вам недостаёт любви.
– Потому что меня шокировала картина? На мой взгляд, любого нормального человека передёрнет от подобной сцены.
– Нормального – да, но вы-то не совсем в норме.
Джеффри Томпсон смолчал.
– Самоубийца всегда верит, что знает о мире всё. Самоубийцу, такого как вы, почти исполнившего свой план, не ужаснёт мать, пожирающая своего ребёнка. Только если причина самоубийства не заключена в вашей собственной