уровня их существования. Они получали нормальные зарплаты и пособия, штукатурили жилища и раскрашивали их разными красками, не жалея цвета и деревенской фантазии. Одноэтажные домишки, кривые и полусгнившие, остались только у самозабвенно пьющих или наркоманов, а тех по пальцам пересчитаешь. Для подрастающего Егора сказочный городок с современными коммуникациями и всеми удобствами являлся нормой жизни, но Дмитрий еще помнил прежние годы. Электричество тогда подавали с перебоями, сетевидения не было и в помине, а воду таскали из колодца ведрами.
Отец с сыном пересекли три улицы и подошли к своему дому – большому двухэтажному сооружению из красного кирпича с чешуйчатой черной крышей, утыканной маленькими спутниковыми тарелками и разнообразными трубами: от камина, от плиты, от бани. У забора отцветал лохматый куст сирени, тщетно пытаясь сохранить нежные фиолетовые кусочки жизни среди поржавевших кистей.
Зайдя в дом, Егор почувствовал запах чего-то вкусного, мясного, ароматного до невозможности, и только сейчас вспомнил, что за время рыбалки они подкрепились лишь кружкой крепкого чая без сахара.
Мать, Саша, хозяйничала на кухне, одетая в легкий спортивный костюм. Рукава толстовки были засучены, обнажая красивые предплечья, худые и подсушенные, переходящие в ухоженные кисти с длинными пальцами. Четко очерченные жгутики вен на кистях не портили красоту – наоборот, при движениях, натягиваясь как струны, придавали маминым рукам сходство с невиданным музыкальным инструментом.
– Вернулись, ребзя! – весело поприветствовала она вошедших и убавила звук на большом проекционном экране, который показывал очередное слезливое ток-шоу. – У меня горшочки! С телятиной и овощами под соусом!
Егор глянул на духовой шкаф, где в оранжевом жаре томились глиняные горшки, пузатые и ушастые. Именно оттуда исходил невероятный аромат.
Отец привычно поцеловал жену и отдал ей сетку с уловом.
– Ого! – то ли смеясь, то ли действительно радуясь пяти рыбинам, воскликнула Саша, быстро выгрузила хариусов в раковину и начала мыть и требушить. – Заморожу, потом почищу, завтра филе сделаю. – Не поворачиваясь, она добавила: – Мойте руки, ребзя, и за стол!
Егору не нужно было повторять дважды. Он побежал в ванную и через минуту сидел за столом в радостном ожидании.
Мама закончила с рыбой, затем быстро и четко, как всегда, разложила приборы и деревянные круглые подставки, на которые, прихватив толстым полотенцем, водрузила горшки, открыла их для каждого. Егор заглянул в свой, вооружившись вилкой, как копьем, и нацелился на добычу. Горшочек был заполнен наполовину – длинные тонкие, как лапша, кусочки телятины переплетались с брусками ароматной картошки, которая, если ткнуть, разваливалась пополам, показывая бархатную сердцевину. Малюсенькие цельные грибы показывались то шляпкой, то ножкой, бултыхаясь в сливочном маслянистом соусе. Егор запустил вилку в горшочек