и направить все свои усилия на учёбу, работу, написание учебника и предпринять конкретные действия, чтобы отблагодарить руководство моей школы за то доверие, которое они мне оказали». Ей нужно быть благоразумной, ведь она знала, что подразумевалось под капиталистическими мыслями. Несколько дней спустя, однако, её капиталистические мысли снова всплыли на поверхность. Шла вторая половина дня, было почти пять часов, и Цзинцю писала у себя в комнате, когда услышала, как Тётенька сказала:
– А, вернулся? Навещал семью?
Голос, который бросил её в дрожь, ответил:
– Нет, я ездил поработать во второй партии.
– Хуань Хуань всё спрашивал о тебе. И мы по тебе скучали.
Цзинцю хотела подняться, но затем поразмыслила: так, по крайней мере, Тётенька не сказала, что это я спрашивала, пусть во всём будет виноват Хуань Хуань. Она слышала, как козёл отпущения побегал по гостиной прежде, чем вошёл, чтобы вручить ей конфеты, очевидно, от Третьего Старче. Она взяла их, но затем передумала и отдала Хуань Хуаню, с улыбкой наблюдая, как тот тут же сорвал обёртки сразу с двух и захомячил их себе за обе щёки.
Цзинцю настроилась решительно: она будет сидеть, не двигаясь, в своей комнате. Она не будет выходить, чтобы увидеть Третьего Старче. Она слушала, как он болтает с Тётенькой. Цзинцю сделала длинный выдох, и вместе с воздухом из неё вышла и клятва. Она отчаянно хотела видеть его и обменяться парой слов с ним, но всё же сказала себе: Цзинцю, вот момент истины, сдержи своё слово. Так она и сидела камнем, отказываясь выйти и встретиться с ним.
Через какое-то время голос его пропал, и думая, что он уже ушёл, она горько об этом пожалела. Я упустила редкую возможность встретиться с ним, так? Она встала в полном расстройстве, желая хотя бы посмотреть, куда он ушёл. Беглого взгляда было достаточно, чтобы утешить себя. Она встала, повернулась и увидела, что вот он, стоит, прислонившись к дверному косяку, и смотрит на неё.
– Куда это ты навострилась? – спросил он.
– Я… мне нужно отойти.
Во дворе была грубая надворная постройка, и выражение нужно отойти кратко означало визит в это отхожее место. Он улыбнулся и сказал: –
Отойди, не буду мешать. Я подожду тебя здесь.
Она как-то глуповато взглянула на него и отметила, что он похудел; щёки впали, на подбородке появилась щетина. Она никогда не видела его таким, обычно он был хорошо выбрит. Цзинцю спросила:
– Тяжело было… там?
– Не очень, техника не требует слишком много сил.
Он провёл рукой по лицу и спросил:
– Похудел, да? Я почти не спал.
Он внимательно посмотрел на неё, и она ещё больше занервничала. Может быть, и у меня щёки запали? Цзинцю сказала тихо:
– Как так вышло, что ты уехал и ничего не сказал Тётеньке? Хуань Хуань всё время о тебе спрашивал.
Он всё ещё пристально смотрел на неё и ответил так же тихо, в тон ей: «Мне пришлось уезжать второпях. Был у меня план прийти и сказать тебе…