дала мне пять.
– Интересно, а его девушка знает, кто стирает ему трусы?! – задумчиво сказала она.
Я упала на матрацы и долго хохотала.
Позже, когда он, посвистывая, пришел нас навестить, мы попросили у него мобильники. И он дал!!! Слава, слава женщинам! Они творят чудеса!!!
Я позвонила подруге в Петербург и все ей рассказала. Теперь мои друзья хотя бы узнают, что я сижу в тюрьме, а не валяюсь с пулей в брюхе в сточной канаве.
Потом я позвонила Ахмаду. Он сказал, что мои знакомые из Мухабарата смогли прочитать наше дело. Они передали, что все дело в Евангелии9, которое Кристина дала на допросе человеку из полиции.
Я поверила в эту информацию, потому что моим друзьям в Дамаске никто не мог рассказать, что произошло в той пыльной комнате в здании Службы политической безопасности.
В общем, все очень плохо.
***
Полночи я то бродила по комнате, то сидела на стуле, схватившись за голову. Я полная дура! Нас точно депортируют, теперь у меня не осталось никаких сомнений. Кристина-то, когда вернется домой, будет всем рассказывать в своей церкви, что ей пришлось пережить из-за того, что она дала Евангелие мусульманину.
А я? Что я скажу маме, когда приеду домой? «Мама, прости, мне осталось три месяца до диплома, а меня депортировали, потому что я сидела рядом с Кристиной, когда она дала Евангелие тупому полицейскому»? Это я скажу?
От голода у меня уже кружится голова, а реальность куда-то уплывает. Вот и хорошо. Может быть, через пару дней перестану соображать, где я.
День пятый
Почему мы здесь? Что мы сделали? И нужно ли что-то сделать, чтобы оказаться в тюрьме? В Сирии каждый день гибнут мирные жители. Что сделали они?
Ахмад звонил, плакал и сказал, что нам никто не может помочь. Никто не будет связываться с Политической службой безопасности. Это слишком опасно.
А некоторые говорят, что мы сами во всем виноваты и поэтому нам помогать не надо. И они правы. Мы сами во всем виноваты.
Я не могу есть! Одна мысль о депортации приводит меня в ужас!!! Господи, только не это! Неужели это случится? Неужели это конец?
День шестой
Вот еще бы здесь было что почитать… Но Товарищ Гадкий сказал, что в этой тюрьме есть все, что нужно для жизни, а я просто разбалованная. Сказал, что полицейские меня перевоспитают.
День начался как обычно: с горы грязной посуды после завтрака охранников. У Мари урчало в животе на всю камеру, когда она вылезла из-под теплого одеяла, чтобы помыть их посуду.
Хочется уснуть и проснуться в тот момент, когда нас освободят. Я не знаю, что будет с нами: ждет ли нас тюрьма, депортация или свобода. Но главное, я не знаю, когда это что-то с нами произойдет. Нам никто ничего не говорит. Неизвестность меня убивает. Пусть это срок, но я просто хочу знать о нем. Знать, какой срок и за что.
Мы целыми днями только и делаем, что гадаем о том, что с нами случится. Это бесполезно, но немного успокаивает.
Сегодня я поела. Желудок так уменьшился, что две ложки