на поверхности?
– Тоже.
– Но он такой… Молодой – подбирала я слова, чтобы не обидеть бабушку.
– Молодой. – Засмеялась она, – а кряхтит, как старик.
Наш разговор прервали. Папа вкатил на кухню бабушку Марту, дочь Лиз, хотя выглядели они, словно их родство перепутали местами, и Марта была скорее не дочерью, а матерью Лиз. Сейчас даже моя мать выглядела старше само́й Лиз.
– Мама, дай мне пить. – Прохрипела бабушка Марта.
Пока бабушка Лиз наливала воду в стакан, я сравнивала их лица, не удержавшись от вопроса:
– Значит, люди, рождённые на поверхности, выглядят всегда моложе, чем те, кто родился в нашем мире?
– Третья к чему такие рассуждения? – Прервала меня бабушка Марта.
– Наша детка уже любовь крутит. – Иронично усмехнулась бабушка Лиз, откинув прядь рыжевато-золотистых волос на затылок.
– Я не кручу…
– Третья, это ж неплохо. Любить это прекрасно. – Прервала меня бабушка Марта, едва держа стакан с водой.
– Но не на вездеходах разъезжать с подкупольниками. – Она очень не любила жителей купола, именуя их не иначе как «подкупольники».
– На вездеходах? – Бабушка Марта прижала руку к груди. – Мам, а может, и неплохо. Может она…
– Марта, – рявкнула бабушка Лиз, – не хочу слышать. – И ещё усердней принялась тереть тарелку.
– Может, её ждёт другая жизнь, посмотри на нас, мы же муравьи. А там…
– Марта, – почти по слогам повторила бабушка Лиз.
– А если полюбит? Ты ж ради любви всё бросила. Любила же отца.
– Ох и несносной старухой ты стала Марта, – бабушка Лиз не поднимала глаза.
– Мама, – улыбнулась бабушка Марта, – Третья особенная. Она с самого рождения другая. Она же на тебя похожа, даже больше, чем я, она словно твоя копия. Это говорила даже… – и бабушка Марта закашлялась.
Пока я бегала за баллоном, бабушка Лиз держала её за руку, успокаивая? «Дыши аккуратно, мелкими вдохами. Вдох».
Бабушка Марта, подышала кислородом из баллона и почти стала засыпа́ть, с ней всегда так происходило после приступа.
– А кто твоя? – Упёрлась взглядом в бабушку Лиз. Наши одинаково синие глаза пересеклись, мне было невыносимо и почти страшно, но я не отводила глаз.
– Неважно. Всё хорошо Марта, всех хорошо. – И она укатила бабушку в их спальню.
Практически вся посуда уже бала оттёртой, оставалось только ещё раз промыть чистой водой и сложить в полиэфирные конверты, чтобы они не покрывались пылью.
– Третья. – Бабушка Лиз села на низкий табурет, взяв меня за руки, и посмотрела мне прямо в глаза. – В этом мире не так много хорошего, а точнее, ничего уже хорошего не осталось, но, если полюбишь, люби.
– Я нет… нет. Я не влюбилась. – Она расхохоталась, поцеловав мою руку. – Бабушка.
После того как семья сестры поселилась у нас, заняв мою комнату, меня переселили к бабушкам, мы стали больше общаться и, конечно, мы с ними стали ближе. Лишь в выходной шла спать на кухню, чтобы они не будили меня рано утром своим радио.
В