кислого, не понимая её слов.
– Скверная?
– Очень.
– А что ты помнишь прекрасного? – Я ловко подменила тему, научившись этому у сестры.
– Прекрасного? – Пожала она губами. Небо, ветер, дождь и снег, там было всё прекрасно! – Прошептала она и рассмеялась.
Странная у меня бабушка Лиз. День уже давно закончился и электричество убавили. Плезнер периодически мигал оповещением «режим», но мне было хорошо вот так сидеть на четырёхметровой кухне и болтать со своей прабабушкой, мудрей которой не было человека в нашем мире.
Этот день был лишь небольшой передышкой перед опустошением, которое испытали чуть позже.
Бабуля, моя милая бабуля. Её не стало спустя несколько месяцев. Бабушка Марта умерла, как и многие от поражения лёгких, её давно уже мучила бронхиальная астма, сейчас этим страдает практически каждый.
Последние дни она сипела так сильно, что практически каждый её вздох был слышен так же хорошо, как скрежет металла о каменные стены. Мама плакала ночами на кухне, а выходя, пыталась улыбаться, но припухшие глаза выдавали её.
Бабушка Марта всё время хрипела, одно и то же: «скорее бы конец, я так больше не могу». Возможно, она согласилась бы на то, чтобы врачи ввели ей инъекцию, как и всем тем, кто устал жить, но она верила в небо. Бабушка называла его богом, много о нём рассказывала, хотя не видела его ни разу, а только слышала о нём от своей мамы. Эти же рассказы слышала и я. Может быть, оно или он, и правда существует.
Прожила она почти девяносто лет, а маму родила, когда ей было почти сорок, моим родителям сейчас уже почти по пятьдесят. Они считаются долгожителями среди своего поколения. Не представляю, чтобы сейчас у них был ещё ребёнок. До этого у бабушки Марты был сын, но он умер, когда ему было девятнадцать лет, и поэтому она решилась родить ещё раз, так появилась мама.
Мы всё узнали ту секунду, когда бабушка Марта перестала жить. Никак не могу произнести слово «умерла». Она просто затихла, и мы больше не услышали скрежет её дыхания. Она словно отключилась от питания.
На следующий день нам выдали денежную компенсацию, забрав её месячный резерв кислорода, талоны на воду, тепло и продукты. Мама, не переставая всхлипывать, отложила очередной раз чеки в подпольный сейф.
Её маму, мою бабушку в тот же день отвезли на подъёмник, мы провожали её до самых ворот, затем шлюзы закрылись, и лифт увёз её на поверхность с такими же, как и она, неработающими телами, завёрнутыми в полиэфирные полотнища с гербом нашего мира и датой отправки на поверхность.
В этот день мы с бабушкой Лиз обе расположились спать на кухне, находится в нашей спальне, было невыносимо грустно. Когда уже убавили электричество до минимума, мы ещё сидели за сложенным миниатюрным столиком и пили чай. Бабушка Лиз взяла меня за руку и погладила по голове, добавив: «ты должна знать всю правду».
Мне казалось, я не готова к тому, что она тогда рассказала, это очень сильно изменила моё представление о происходящем, изменила мои мысли, просто разделила жизнь на «до» и «после».
– Не