тихо, почти неразличимо. Высокая, натянутая тугой струной фигура, казалось, увеличилась от напряжения в размерах. Рельеф широких плеч сильней проступил под рубашкой, а мягкий, янтарный блеск завораживающего взгляда потемнел, наполняясь болью. Он готов был стоять вот так вечность, на расстоянии вытянутой руки, не двигаясь… Лишь бы только рядом, в одной комнате.
Дышать становилось все труднее. Эмоции подступали комом к горлу, в глазах собирались слезы, а смотреть в грубоватое лицо было невыносимо сложно. Казалось, что счастья и адских мук он желает мне с одинаковой яростью.
– Прогуляемся? – не выдержав давящего на волю взгляда, я попыталась избавиться от навязчивого внимания.
Анжело наклонил голову в бок, продолжая внимательно разглядывать меня, как хищник жертву. На секунду показалось, что ещё один неровный вздох, и он бросится. Но синьор Валлара лишь прикрыл глаза, с шумом втянул воздух через сомкнутые зубы и, достав из кармана телефон, набрал номер.
Разговор проходил на итальянском, хозяин обращался к собеседнику – Марчелло. Мне удалось уловить только общий смысл: что-то про еду и вино… Потом импульсивный неаполитанец положил аппарат на кофейный столик рядом с пепельницей и обратился ко мне уже мягче, призывно протягивая руку.
– Пошли, малышка, я покажу тебе лодочный сарай.
Предложение выглядело совсем не романтично, но определенно носило значимый, для него подтекст, потому от язвительных заявлений я предпочла воздержаться. Широкая ладонь аккуратно сомкнулась на узком запястье, и Анжело уверенно повел меня на улицу, как ребенка, нуждающегося в постоянном контроле со стороны взрослого.
– Куда идём?
– К лодочному сараю. Мы с Валенсио обнаружили его, когда были совсем маленькими. Прятались там от Лучо, отца или уроков танцев, – он усмехнулся, обескураженно потирая большим пальцем бровь.
– Каких уроков?
Я едва успела сдержать ухмылку, поднимая изумленный взор на неаполитанца, но он совсем не обиделся, просто, открыто и искренне улыбаясь. Это выглядело так необычно, по сравнению с его привычной, замкнутой манерой поведения, что вгоняло в ступор.
– Танцев, малышка. Пения, рисования, фехтования, философии и программного конструирования. Наш отец был уверен, что личность должна развиваться всесторонне.
– И какие уроки тебе нравились больше всего?
– Драки.
– Боевые искусства?
– И они тоже. Однажды Валенсио так долго купался в море, что от воды отит заработал, ох и влетело мне тогда от отца.
Я улыбнулась. Зыбкий мир, наконец, был установлен. Мое шаткое место в этой иерархии определено. Анжело впервые выглядел просто человеком. Не бронированным танком семьи Валлара и не горячим итальянским мачо, а обычным мужчиной, способным смеяться и грустить, предаваться воспоминаниям, дружить и поддерживать разного рода беседы, понимать и принимать других такими, какие они есть. Я невольно сильнее сжала широкую ладонь, и он замолчал, переведя мягкий, янтарный взор на наши сцепленные пальцы. По коже