же перейду к булочкам. Говоришь – это твое любимое блюдо?
Я поспешно отстранилась и пересела поближе к корзине.
– Все дети в восторге от сладкого, – Анжело безразлично пожал плечами и, взяв свой бокал, вернулся на прежнее место.
– А сейчас?
– Сейчас я равнодушен к еде. Хотя раньше даже готовил.
– Ты – и кухня?
– Трудно представить?
– О да! – голос слегка дрогнул, сознаваясь в смятении от собственной бестактности. – И что же увлекает синьора Валлара теперь?
– Ты, – спокойно и просто произнес неаполитанец, словно ничего необычного в этом не видел.
По спине стекла горячая дрожь. Губы разомкнулись и, заметив это, он самодовольно усмехнулся.
– Флиртуешь?
– Конечно. Не должен? – синьор приподнял бровь и отпил вино, внимательно изучая мое лицо.
– Твоя прямолинейность смущает меня, Анжело.
Тихий смешок сорвался с мягких, очерченных губ мужчины.
– Это мне говорит девица, называющая себя моей содержанкой и требующая у всей Вилла Эмануэлла по такому поводу уважения к себе.
Щеки вспыхнули. Я сцепила пальцы, стараясь смотреть в сторону.
– Рудольфо был бестактен, и мне пришлось осадить его. Он сам донес тебе?
Валлара довольно кивнул.
– Правильно, малышка. Пусть знает свое место.
– Почему Весса так настроен ко мне?
Анжело добродушно усмехнулся, умозрительно уставившись на вино в своем бокале.
– Не злись на него, сладкая. Рудольфо любит меня… Нас всех. Он работает на мою семью всю свою жизнь.
– Все равно не понимаю.
– Ему не нравится, когда я привожу в дом не итальянок. Они переиначивают уклад семьи, нарушают субординацию и даже не чувствуют вины за это, потому что не понимают, как нужно вести себя.
Яркий, полный интереса взгляд синьора поднялся ко мне, внимательно изучая реакцию. Часть смысла понятия «правильное поведение» я уже усвоила при помощи Лучо, в остальные аспекты вникать сейчас совсем не хотелось.
– И много их было?
– Кого?
– Не итальянок.
Синьор саркастически усмехнулся, взирая на меня, словно кот на мышь.
– Джентльмены не вдаются в такие подробности.
– Ты – бандит, Анжело Валлара, – я высокомерно вскинула подбородок, – не джентльмен.
– Тем более, малышка, – неаполитанец глубоко вздохнул, отставил бокал и, достав маленькую блестящую зажигалку, вопросительно посмотрел на меня. – Не против?
Я безразлично пожала плечами, и он закурил, опершись спиной о стену сарая. Повисла пауза, но молчание не было тягостным. Наоборот, казалось, что слова исчерпали себя и растворились в непрозрачных сумерках теплой ночи.
Высокий факел догорал, смутно поблескивая алыми переливами тлеющих углей, а мы все сидели на толстом покрывале, безмолвно взирая в глубокое ночное небо. За три года, прошедшие с момента катастрофы, я ни разу не чувствовала себя так спокойно, легко и свободно… Будто