по хозяйски, достал бутылку темного стекла и, зажав пробку в кулаке, откупорил ее.
– Я не буду пить, Анжело.
Мягкий, янтарный взгляд наполнился озорным, издевательским блеском.
– Обещаю на этот раз держать себя в руках.
– Дело совсем не в том, – я взмахнула ладонью, желая показать, что доверяю его добропорядочности. – Не умею. Да и разницы не понимаю. Лучше уж кофе, кстати в Неаполе он восхитителен.
– Нет, малышка, с пиццей обязательно пьют вино. Я научу тебя. Давай бокалы.
– Пицца?
Он удивлённо приподнял бровь, наполняя широкий, тюльпан бокала кроваво-красной жидкостью.
– Конечно, мы ведь в Италии.
Мой недоверчивый взгляд упал на средних размеров лепешки с напрочь обугленным краем, стопкой сложенные в корзинке, рядом с восхитительного вида булочками.
– Твой повар, смотрю, торопился?
Валлара всем своим видом выразил крайнюю степень пренебрежительного изумления, протягивая мне бокал.
– Синьорина совсем не разбирается в неаполитанской еде.
– Да и нравах тоже, чего уж там, – я с недоверием принюхалась к содержимому. Пахло удивительно: ягодами, немного персиком, даже чуть клубникой.
На мой изумлённый взгляд, Анжело высокомерно приподнял смольную бровь, иронично усмехаясь.
– Это Lacrima di Morro.
Похоже – ожидаемого воодушевления с моей стороны не последовало. Я отчаянно пыталась вспомнить хоть что-нибудь отдаленно касающееся познаний в благородных напитках, но в голову ничего путного не приходило.
– Достаточно известное вино, – он опустил чуть сконфуженный взор на бокал и снова недовольно встряхнул головой. – Хотел произвести на тебя впечатление.
– Прости, – я потупилась, ощущая, как загораются щеки.
В янтарном взоре мигом закопошились озорные искры жарких, итальянских страстей, а самонадеянная усмешка стала только шире.
– Люблю, когда синьорину есть чему научить.
Я взглянула на него с вызовом, желая осадить нахала, но должного эффекта это не произвело. Валлара продолжал ухмыляться, глядя прямо в глаза даже без тени смущения.
– Так просвети.
– Название сорта переводится, как слезы красавицы.
– Не говори, что итальянки плакали под кустами, чтобы урожай винограда был лучше, – искренне рассмеялась я, отпивая не слишком приятный на вкус, кисловатый напиток.
– Нет. Когда ягоды созревают, то на них выступает сок, будто плачут.
– Ах вот как. Ну что ж, не очень-то и по вкусу мне ваша нечеловеческая драгоценность, синьор Валлара.
Он продолжал пристально смотреть на меня, стараясь поймать взгляд. От цепких оков его алчного внимания становилось жарко, хотелось разомкнуть губы, прогнуть спину.
– Ты удивительное существо, малышка, – велюровый голос вновь стал чуточку хриплым.
– Почему?
– Не разбираешься в брендах одежды и марках вин, не принимаешь моих денег, хотя я готов потратить их на тебя. Мне казалось,