она простудилась и заболела. Прохожие в куртках и плащах хмуро оглядывали дрожащую от холода высокую девушку, синие коленки которой не прикрывал короткий яркий сарафанчик, а побелевшие пальцы ног торчали из зелёных замшевых босоножек.
Не верилось, что два дня назад она купалась в тёплом море. Она ругала себя за то, что положила тёплую кофту на самое дно сумки, у которой, как назло, заел замок-молния.
Не помнила, как добралась до общежития. Как пила чай на кухне, пытаясь согреться, как, еле ворочая языком, отвечала на расспросы соседок, как уснула одна в пустой комнате. Алька осталась в Сочи догуливать дни, заработанные на овощной базе.
Приснился её последний вечер в Сочи. Однажды в юмористическом журнале она вычитала, в чём заключается закон всемирного тяготения – всех тянет в Сочи. Теперь Тайка это понимала…
На следующий день в понедельник, проявляя чудеса трудового героизма, всё-таки пришла на работу в свой электротехнический отдел. В первой половине дня ей даже сделали несколько комплиментов по поводу загара. Во время обеда смогла хлебнуть только несколько глотков горячего чая (ни на что другое и смотреть не хотелось). Она представляла собой совсем уж жалкое зрелище: чёлка прилипла к мокрому лбу, а щёки пылали.
– Что-то ты сегодня плохо выглядишь. Не заболела?
После десятой такой фразы сослуживцы отправили Тайку в поликлинику. Там ей поставили классический на все времена диагноз – ОРЗ.
Тайка плелась домой вверх по улице Ленина, еле передвигая ноги. Столбик термометра остановился на тридцати девяти и трёх, когда ей, высидевшей длинную очередь в коридоре, мерили температуру в кабинете врача. А сейчас, наверное, показал бы все сорок! Хотелось сесть на тротуар прямо здесь у Дома учителя (так в народе называли орловский областной Дом культуры работников просвещения) и никуда уже больше не идти. В глаза бросилась большая афиша. Студия поэзии и публицистики приглашала на спектакль по поэме «Под кожей статуи Свободы». Премьера должна была состояться через неделю. Тайку, как магнитом, манило к себе имя автора – Евгений Евтушенко. Монолог Мэрилин Монро из этой поэмы ей читал Валера в последнюю перед отъездом из Сочи ночь. Не соображая, что делает, потянула на себя ручку двери и вошла в фойе.
– Ты чего опаздываешь? Ваши уже репетируют – обратилась к ней какая-то женщина, махнув рукой в сторону деревянной лестницы, ведущей на второй этаж. Тайка поднялась по лестнице, открыла ещё какую-то дверь и очутилась в полутёмном зрительном зале. Примостилась на краешке кресла в последнем ряду, никто её не заметил. На освещённой сцене юноши и девушки в чёрных водолазках (наверное, студенты или старшеклассники) окружили седого поджарого мужчину в свободном свитере крупной вязки. «Режиссёр», – подумала Тайка. Мужчина стоял спиной к зрительному залу, широко расставив ноги.
– Ну что опять не так, Йорик Семёнович? – спросил паренёк с кудрявой копной волос.
– Нельзя это делать с холодным носом! Саша, ты сегодня спишь на