о своём пребывании ни в вашем «милом» заведении, нигде бы то ни было. И так обо мне уже достаточно лжи.
– Об этом я и толкую, господин Версо, – не снижая темпоритма, переключился директор, – но и Вы меня поймите, если вдруг какая проверка, мне не поздоровится.
– Никаких кредитных карт, и серая зарплата в конверте меня вполне устроит, – подытожил я свои условия поступления на работу.
– Господин Версо, – Ловьяди жаждал продолжить спор, но его неиссякаемый фонтан заткнула музыка, ужасная классическая музыка. Противные звуки донеслись до моих бедных ушных раковин откуда-то с потолка или из-под пола, сразу было не разобрать. Они проникали и сквозь стены, предвестники безумной гармонии, лезли, словно черти в неосвящённую церковь!
– Что это? – в негодовании заскрежетали мои зубы.
– Репетиция! – не без гордости объявил директор. – Сегодня вечером у нас концерт в Вашу честь, господин Версо.
– Право, не стоит…
И тут же моя попытка улизнуть в тень от надвигающейся публичности была немедленно пресечена.
– У нас существуют вековые традиции, – настаивал Ловьяди. – Знакомство с коллективом, непринуждённое общение, нам всем этого здесь не хватает. Вот сюда, пожалуйста…
Наконец мы свернули с пути бесконечного коридора в какую-то приоткрытую дверь, и надёжная звукоизоляция прекратила мои мучения.
– Ваша комната, – познакомил нас с уютным помещением директор. – Прошу любить и жаловать. Не стесняйтесь, у нас всё по-простому. Кубическая форма, стол, стул, кресло, кровать, ночная лампа, ночная ваза…. Шучу-шучу, вот туалет, имеются ванная для купания, душ для экстренного омовения. Окон нет, ну и не надо, зато никто подглядывать не будет. Довольны? Вот и хорошо, переодевайтесь, и на концерт, а то мы уж опаздываем.
По версии Ловьяди вечер должен был наступить незамедлительно.
– Вы не даёте мне опомниться, господин директор, – пожаловался я.
– Нет времени на раскачку, – оправдывался директор, – в нашей школе жизнь проносится в бешеном темпе: сегодня ты – преподаватель, завтра – труп. Ха-ха, снова шутка, господин Версо. Без чувства юмора в нашем деле нельзя. А если серьёзно, то дело обстоит вот как: сегодня ты – преподаватель, завтра – старший преподаватель, послезавтра – заведующий учебной частью, а к концу недели, чем чёрт не шутит, – и директор!
– Чёрт, возможно, и не шутит, – ответил я тоже самым серьёзным тоном, оглядывая служебное жилище.
Улыбка тут же сошла с лица Ловьяди, упала на пол и закатилась под стол.
– Не переживайте так, господин директор, – попытался успокоить я пострадавшего растеряшу, – у меня нет ни малейшего желания подсиживать Вас. Каждый должен заниматься своим делом, Вы согласны?
– Полностью, – вежливо поклонился мой неотступный провожатый и одним ловким движением руки сначала выудил из-под стола, а затем вернул себе предательскую улыбочку на место.
– Ну так идите, – указал