позже будут жаловаться, что князья в виде ежегодной подати требуют от каждого двора «3 быка, 3 барана и 9 абазов», т. е. около 50 рублей. В этих двух суммах примерно выражалась заметная разница между формально объявленными и реально взимаемыми с крестьян повинностями.
От Ермолова к Паскевичу
Генерал Ермолов твердо придерживался мнения, что в Закавказье главной политической опорой России могут являться только грузинские феодалы, получавшие от официальных властей наибольшие привилегии. За долгое время нахождения в Тифлисе его достаточно прочно убедили в том, что горцы «разбойны», совершают «набеги», «убивают» и «воруют», и лишь грузинская аристократия способна представлять «кавказскую цивилизацию». В одном из своих писем Александру I главнокомандующий объяснял, что лишение князей Эристовых владений в Южной Осетии «не может быть исполнено по видам практическим, ибо тогда прочие помещики потеряют доверие к правительству». Следуя этой политической установке, в 1826 году в условиях начавшейся русско-иранской войны Ермолов отдал окружным начальникам Тифлисской губернии распоряжение «отнюдь не вмешиваться в хозяйственные» дела грузинских помещиков, не решать за последних порядок «обложения» крестьян повинностями, признать за ними «бесспорное их владение состоящих» у них «крестьян» и «взысканий» с них подати, чтобы во всем этом грузинские тавады «не ограничивали бы права свои». Распоряжение главнокомандующего не являлось обычной защитой интересов социально родственного класса. Ермолов, пожалуй, одним из первых своим решением превращал Южную Осетию в разменную монету, с помощью которой думал оплатить политическую «благонадежность» грузинских тавадов. При этом он хорошо осознавал хищнический характер грузинской знати и опасался, как бы его распоряжение не имело слишком далеко идущих последствий. Называя в нем тавадов «сумасшедшими», имея в виду их жестокости в отношении крестьян, Ермолов просил окружных своих начальников, чтобы они, объявляя грузинской знати неограниченные привилегии, сумели княжескую вольность удержать «законом поставленными» пределами. Столь наивное пояснение для главнокомандующего, знавшего про Кавказ все, что ему было положено, напоминает старый грузинский анекдот с рассказом о том, как женщина была беременна «только наполовину». Поскольку распоряжение отдавалось при начавшейся войне с Персией, ставившей главной задачей возвращение Грузии, то не исключено, что Ермолов больше всего опасался традиционной «привязанности» грузинской знати к шахскому престолу и образования в его тылу сильной тавадской оппозиции. Он знал, как вновь оживилась тавадская эмиграция во главе с грузинскими царевичами, принимавшими участие в составе персидских войск в русско-иранской войне. Конечно же, Ермолову было известно, что царевич Александр, сын Ираклия II, взялся командовать в набиравшей масштабы войне отдельным воинским соединением, состоявшим из горцев Кавказа; в одном